Возможно, именно поэтому в составе этого самого человечества за последнее столетие появилось такое количество душевнобольных. А сам этот вечный вопрос стал меньше волновать философов, зато начал мучить психологов и психиатров. Фактически, в нем заключена главная просьба или главный запрос наших пациентов: «Доктор, объясните мне, зачем я существую на этом свете?»
Даже если этот вопрос не задается, то в самом понятии «душевная болезнь» кроется ощущение бессмысленности душевных проявлений конкретной личности, а осознание их смысла в главном равно выздоровлению. Если человек понимает, в чем смысл происходящего в его конкретной жизненной ситуации, то нужная ему психологическая помощь сводится к отдельным мелким вопросам, в которых профессионалу совсем не сложно ему помочь.
Можно начать с теории, но книжка, лежащая перед вами, претендует на то, чтобы быть практической. Поэтому давайте начнем с того, как современный человек отвечает на этот вопрос:
«Никакого особого смысла в жизни нет, поэтому надо постараться все испытать и получить как можно больше удовольствий, — это самый частый ответ. — Ну-у... смысл жизни — в самой жизни».
«Смысл жизни заключается в любви, рождении детей и продлении рода, — здесь же заезженное, — смысл жизни в том, чтобы родить ребенка, построить дом и посадить дерево».
«Смысл жизни в творчестве», — дающие такой ответ не подозревают, что это ответ, который сформулировал и доказал русский философ Николай Бердяев. При попытке уточнить, какое именно творчество имеется в виду, люди чаще всего отвечают: «Это абсолютно все равно, главное, чтобы человек творил».
Пользуясь таким примитивным пониманием Бердяева можно многое натворить...
Ну и, наконец, отвечающие говорят, что смысл жизни заключается в достижении счастья. На вопрос же, что такое тогда счастье, люди, в лучшем случае, отвечают, что это «успех» или «много денег», либо, язвительно улыбаясь, говорят, что счастье это, собственно, и есть смысл жизни, который для каждого свой.
Даже для того, чтобы проанализировать приведенные здесь ответы, пришлось бы написать не одну монографию. Для наших практических целей отметим вначале, что все эти ответы давали люди не особо искушенные, то есть не философы, не психологи и не глубоко верующие испытуемые. Обычные люди — как мы с вами. Но первое, что обращает на себя внимание в этих ответах: все они крайне эгоцентричны.
Обратите внимание — «все испытать» или «удовольствия» значит получить удовольствие самому, без участия других людей. Похоже, что те, кто находят смысл жизни в любви имеют в виду любовь к себе, а не любовь к другому. Поскольку, если имеется в виду любовь к другому, то смысл жизни будет заключаться в том, чтобы любить. «Смысл жизни в любви» попахивает вполне потребительском к этой самой любви отношением. Те, кто так отвечал, в лучшем случае, готовы разделить любовь со своими собственными детьми. А при словах «построить дом и посадить дерево» так и видится кирпичный дворец за высоким каменным забором, около которого торчит одинокое дерево.
Хотя всякий творец, тайный или явный, хочет, чтобы его творчество было признанным и популярным, в «творческом» ответе другие люди, то есть зрители, слушатели, потребители, никак не учитываются. Абсолютно все равно, что там человек «натворил». Лишь бы он творил.
Сами того не ведая, пленку эгоизма преодолевают только те отвечавшие, которые говорят о счастье. Дело в том, что само слово «счастье» в русском языке означает «с-частью», то есть совместно с другими или «вместе». Однако это слово когда-то было синонимом понятий «соборность» или «единство». Человек не может быть счастливым в одиночку.
Однако говорит об этом только забытый смысл слова, сами отвечающие имеют в виду вполне «эгоцентрическое счастье» — личный успех и личные деньги.
В том, что я сейчас описываю, скрыта явная метаморфоза ощущения смысла жизни и счастья.
Герой маленького рассказа «Сон» Фазиля Искандера просыпается утром и думает о непрочности семейной жизни. «И хотя они с женой жили дружно, он подумал: в жизни всё может случиться. Чего-то главного им всегда не хватало».
Он подумал: люди связаны прочной близостью, только если вместе молятся или вместе совершают преступления. Ни того, ни другого у супругов не было. «Да, — подумал он, — прочно людей связывает или небо, или ад. Всё остальное непрочно. И даже имеет право на непрочность».
Герой почувствовал тоску о Боге и ощутил вину, что не затосковал о нем раньше.
Внезапно он вспомнил, что несколько дней назад распалась семья его друга. Не этим ли объясняется его сон? Он считал, что это семья счастливая, верующая, озвученная звонкими голосами детей. И вот всё рухнуло. Вера не помогла.