Да и есть ли счастливые семьи? Он крепко задумался. Да, вспомнил он, одну такую семью он знал с самого детства. Это была патриархальная крестьянская семья. В этой семье муж и жена не только не стремились к какому-то счастью, они даже не подозревали о том, что оно существует и что к нему нужно стремиться — «для них добросовестное выполнение долга и было счастьем, но они не знали, что это так называется».
«Само стремление к счастью греховно, — думает герой Искандера. — Счастье как бы предполагает: тайный, только для меня солнечный день. Счастье — это утопия, направленная на самого себя, в неисполнении которой мы обвиняем других (курсив мой. — А.Д.). Всё шире охватывающая мир наркомания — ответ на идеологию счастья».
Понятия «счастье» и «смысл жизни» неявно пересекаются в слове «долг». Наши предки считали, что они должны.
Кому? — Они должны Богу, природе, Родине и друг другу. Это не так важно, поскольку, если задуматься обо всех этих понятиях глубоко, то они окажутся чем-то единым. Они сойдутся вместе все в том же понятии долга, выполнение которого, будучи неосознанным, даст эмоцию счастья. А в случае осознанности — превратится в сформулированную идею смысла жизни.
Тогда изменится и смысл понятия «творчество»: «Я должен снимать кино, поскольку я чувствую, что это важно для людей», — говорил Андрей Тарковский. «Я обязан снимать круглосуточно, поскольку могу не успеть сказать все, что, как я чувствую, я сказать должен», — говорил коллега Тарковского Райнер Вернер Фассбиндер.
В сущности, книжка, которую вы будете читать дальше, всегда была посвящена тому, как осознать свой долг, то есть свою жизненную миссию или задачу своей жизни.
Само понятие «долг» обращено куда-то вне человека — к Богу, природе или другим людям, как мы уже говорили. Но почему тогда мои реальные собеседники оказались так непоправимо далеко от Тарковского и Фассбиндера? Почему смысл жизни оказался ограничен формами ее проживания ради самого себя?
В какой-то исторический миг смысл жизни стал принципиально различным для тех, кто живет для себя и для тех, кто пытается «отдать свой долг». Взгляд на смысл жизни, как на выполнение долга, по всей видимости, был первичным. Человечество, которое бы не верило ни в каких богов, кроме самого себя, не существовало долгие тысячелетия. Смерть богов первым провозгласил Фридрих Ницше в конце XIX века.
«Метафизика появилась потому, что само отношение человека к сверхъестественному есть тигель его формирования в качестве человека; появление человечества можно датировать моментом открытия сверхъестественного. Человек создает себя в качестве человека через отношение к чему-то сверхчеловеческому, сверхъестественному и освящаемому (то есть священному), в чем хранится память поколений, — там закодирован весь опыт...» — писал М.К. Мамардашвили. Он описывает... чувство долга. Раз человек создается в тигле сверхъестественного, это обязывает его выполнять то предназначение, которое это самое сверхъестественное человеку предписывает. Отсюда и счастье патриархальной пары у Искандера. И долг творца, о котором говорили Тарковский и Фассбиндер.
Ересь, которая, в конечном итоге, привела к современному взгляду на смысл жизни, родилась задолго до Ницше — в древности, во времена развала культуры классической Греции. В те времена она получила и свое название «гедонизм». Но и в ту стародавнюю эпоху понятия «долг», «смысл жизни» и «счастье» были накрепко связаны.
Когда царь Крез спросил философа Солона, кто самый счастливый человек на свете, Солон в ответ перечислил ему имена юношей, павших в бою за отечество. Это было счастье метафизического единства людей древнего полиса.
Причиной выпадения отдельной личности из этого единства стала древняя физика. Если говорить точнее, то не сама физика, то есть атомизм Демокрита и Левкиппа, а попытка строго следовать метафизическому принципу «что внизу, то и наверху». Гипотеза «атомов, окруженных пустотой», Демокрита была логически перенесена на человека. Из члена общества, части рода или племени человек неожиданно превратился в изолированный атом, окруженный пустотой. От всего учения Демокрита, как вы можете видеть из приведенных выше ответов, осталась лишь его простейшая мысль: если человек — изолированный атом, значит, нет ничего высшего, что объединяет деятельность этих атомов, а если нет ничего высшего, значит, нет и смысла. О чем же тогда думать, кроме удовольствий? У Демокрита есть образ «смеющегося философа» — ироника, опровергающего любые глобальные идеи и учения. Из этого образа Эпикур и создал гедонизм как свою собственную теорию человека.