Что касается иерархии, о которой пишет Г. Померанц, то ее образы вовсе не секретны и существуют во всех традиционных культурах, включая сюда и европейскую и традицию отечественной мысли.
В 30-х годах XX века французский писатель и философ Жан Поль Сартр придумал термин «экзистенциализм» для описания ряда учений сходно мыслящих философов, но еще в середине XIX века первый одинокий философ, задумывавшийся о смысле человеческого бытия, — Франц Киркегор писал о том, что каждый человек должен прислушиваться к «внутреннему смыслу» своего бытия.
Он делил человеческое существование на аутентичное — имеющее смысл, и неаутентичное — смысла не имеющее. Причем аутентичным Киркегор считал существование человека, способного чувствовать свою внутреннюю сущность и отдельность задачи своего существования, от существования других людей.
Задача существования это и есть долг.
Неаутентичным, в свою очередь, Киркегор считал человека, существование которого определяется тиранией толпы (plebs).
Именно из словаря Киркегора слово «плебс», или плебей, проникло в наш лексикон. Но мы забыли, что изначально это слово, имеющее в нашем языке отчетливо пренебрежительный оттенок, обозначало человека, не способного обращаться к своей «внутренней сущности», человека, поведение которого целиком определяет толпа.
«Толпа» Киркегора — это и есть то, что мы с вами выше называли внешним миром. В середине IX века люди еще не знали ни кино, ни телевидения, ни других средств массовой информации.
«Аутентичное» существование Киркегора — это способность обращаться к своей внутренней сущности, которая для философа является носителем смысла жизни любой человеческой индивидуальности. В глубинах человеческого «Я» хранится истина, которая для христиански мыслящего философа, несомненно, является образом и подобием Божьим внутри каждого человека.
Наше профессиональное мышление сильно исказило мысль Киркегора. От его термина «аутентичность» произошел хорошо известный нам термин «аутизм», описывающий провал личности в собственное внутреннее пространство, сопровождающийся потерей способности адекватно реагировать на события внешнего мира.
Но мы забыли о том, что существование болезненного аутизма вовсе не отменяет необходимость естественной аутентичности, как элемента жизненно необходимого для нормального существования человеческой психики.
Я очень люблю пример «иерархии счастья», записанный в самом начале прошедшего столетия Василием Розановым.
«Мой Бог — бесконечная моя интимность, бесконечная моя индивидуальность. Интимность похожа на воронку, или даже две воронки. От моего «общественного я» идет воронка, суживающаяся до точки. Через эту точку — просвет, идет только один луч: от Бога. За этой точкой — другая воронка, уже не суживающаяся, а расширяющаяся в бесконечность: это Бог. Там — Бог». Так что Бог
1) ...и моя интимность,
2) ...и бесконечность, в коей самый мир — часть». Оказывается, психиатрия с ее понятием «аутизм» была в чем-то
права. Для понимания иерархии нужно прикоснуться к той бесконечности, в которой, по Розанову, «весь мир — часть». Путь к этой бесконечности проходит через точку концентрации внимания на внутреннем мире. Концентрация на внутреннем «сужает воронку» нашего повседневного мировосприятия, заполненного суетой внешнего мира, до точки покоя. А точка покоя открывает путь лучу от Бога, лучу, идущему из бесконечности. Иерархия ценностей, по мнению Розанова, возникает именно таким путем — с помощью луча из бесконечности. Получается примерно такая картинка
«Точка Розанова»
1 — «общественная воронка»;
2 — «воронка индивидуальности»;
3 — «точка Розанова», которую мы в этой главе называем «транс» по М. Эриксону.
(В тексте Розанова схемы нет. Схематическое изображение мое. — А.Д.)
В современной психологии такая точка концентрации на внутреннем называется трансом или особым — измененным — состоянием сознания. Причем измененное состояние сознания важно не само по себе, как некая отдельная ценность: оно лишь дверь, позволяющая почувствовать луч из бесконечности, который позволяет отстранение с точки зрения бесконечности увидеть, что в индивидуальной жизни имеет смысл, а что — нет.