– Артур, опомнись! – кричала Виктория. – Ты околдован! Сопротивляйся чарам!
О, нет! Я абсолютно свободен! Наконец свободен!
Шесть Ключей!
Удар пришел от Ксаввала, пытавшегося противостоять мне силой Ока Хаоса. Но он не понимал, что я и есть Хаос!
Я позвал, и Око, послушное воле Властителя, оставило своего незаконного владельца-вора и очутилось в моих руках. Семь!
Ксаввал упал. Умер? Потерял сознание? Для меня это не имело значения.
– Если знаете молитвы – молитесь! – изрек я и покинул зал и оставшихся в нем людей, дабы совершить предначертанное.
Теперь, обладая знаниями своего отца и могуществом Ключей, я мог мгновенно перенестись в любую точку Паутины, но в этом не было необходимости.
Свет и Оэльдив – это геометрический центр Паутины. Но ее сердце, ее душа, ее реальный центр – здесь, в Иррате. А замо́к, запирающий Паутину от сил Хаоса, – этот самый дворец, замочные скважины для семи Ключей – семь башен дворца.
Я знал все это, потому что мой отец под руководством Мерлина потратил годы и годы, чтобы собрать воедино все тайные знания и получить единственно правильный ответ.
Шестиугольник основания – башни, как вершины двух правильных треугольников сил: Света и Тьмы.
Сначала – Тьма.
Я по очереди спускался на башни, оставляя Ключи в предназначенных для них местах.
Эстерлиор, Клинок Доблести – на южной башне; Сердце Ночи – северо-западной; Перстень Мастера – северо-восточной.
Затем – Свет.
Амулет Единства – юго-восток; Тиара Согласия – юго-запад; Гелисворт… С ним мне расставаться не хотелось, и я немного задержался, прощаясь со своим верным клинком… Гелисворт – север.
Осталось Око Хаоса, чье место – Гард-Анча, центральная и главная башня. Око Хаоса разделит Треугольники Света и Тьмы, объединенных когда-то Мастером, и Хаос хлынет в Паутину и поглотит ее.
Просто, как все гениальное.
Я поднялся на башню и опустил Око Хаоса в предназначенное для него место. Оставалось лишь пролить несколько капель моей крови, чтобы механизм пришел в действие.
С вершины Гард-Анча открывается широкая панорама Паутины. Это единственное место мира, где ее можно увидеть изнутри.
Я стоял и смотрел. Картину слегка искажало многоцветное сияние Каиноса, но оно не мешало мне разглядеть все знакомые линии, все огни и магнитные вихри, сияющий Центр и угольно-черную Тень. То, что когда-то любил Артур Корнеев, то, что должна уничтожить рука Разрушителя.
И я знал, что должен делать. Знал.
Но что-то не давало мне совершить этот последний, необратимый шаг в бездну. Я уже даже достал нож, чтобы сделать надрез на руке… и все медлил, и все смотрел на Паутину, и на Безумный Каинос, катившийся над фантастическим пейзажем Иррата и уже начавший клониться к закату.
Секунды капали в вечность и уносились рекой времени, и множество голосов в моей голове выло, кричало, требовало, чтобы я побыстрее закончил то, что начал, и я слышал отца, и Мерлина, и Мару, и всех прочих, кто положил жизнь на служение Бесформенному. Все они были здесь, со мной в этот час, все ждали, и молили, и приближали однажды предсказанный конец Паутины и победу Хаоса. Они взывали к тому, кто был рожден для разрушения, кто был приобщен к таинству Безумным Каиносом, луной трех колец, и был подвластен его силе и воле прародителя.
Но я медлил. Потому что где-то там, в глубине, придавленный волей своего отца и светом Каиноса, почти парализованный, но способный воспринимать действительность, все еще существовал я.
Я, Артур Корнеев, землянин! Тот, кто прошел весь путь ради спасения Паутины, а не ради ее разрушения, и всегда был непримиримым врагом тех, кто сейчас ломал мою волю. Тот, кто никогда не склонял голову и не подчинялся чужой воле.
Я был крохотной искоркой в глубине собственного сознания, и эта искорка сдерживала, не пускала, не давала сделать последний шаг в бездну.
Это был тот самый бой с самим собой, предсказанный Свиланн. Он происходил здесь, на вершине Гард-Анча, и был в тысячу раз тяжелее, чем сражение с Пожирателем Снов, принявшим мою личину.
Каинос неотвратимо клонился к закату, а я все стоял и в какой-то момент заметил, что нож в крови, а запястье разрезано.
Зыбкое равновесие, последнее противостояние. Я был, и меня не было. Множество голосов заполняло голову, и я терялся в них, и не было сил даже вспомнить, кто я такой.
Сдаться. Как это просто – сдаться.
Шаг. Еще шаг.
Усилие – и шаг назад. Танец над пропастью.