— Могло бы быть и лучше, — улыбнулся он невинной детской улыбкой.
— А что не нравится?
— Какая разница? — он широко улыбнулся в камеру. — Скоро меня отсюда заберут.
— Кто заберет?
— Тетя в синей куртке.
Моя куртка. Моя куртка, черт возьми! Она действительно была синей!
Глава 3
Уснуть мне больше не удалось. Как только я закрывала глаза, перед ними сразу же всплывало лицо того мальчика. Откуда он знал, что меня пошлют за ним? Это казалось невероятным, но что, если парнишка умеет заглядывать в будущее? Это все объясняло — и его слова о синей куртке, и интерес со стороны маниан.
У меня промелькнула мысль позвонить Сергею Ивановичу и сказать, что я отказываюсь от этого задания и возвращаюсь в Москву. Ничего он мне не сделает. Но я бы не простила себе того, что не разузнала все до конца. А потому я села в оставленный мне Фольксваген и направилась к нужному детскому дому.
Находилось это учреждение в районе под названием Подол. Самый обычный дом в пять этажей, который на фоне раскинувшихся рядом небоскрёбов выглядел совсем малюткой. К нему прилегал небольшой парк и что-то наподобие спортивно-игровой площадки. Несколько ребятишек лет восьми-десяти играли во дворе, бросая друг другу небольшой мяч, но Вадима Курниленко среди них не было.
Я всматривалась в здание, все еще раздумывая, что мне делать дальше, но кроме как войти и повидаться с самим мальчиком, вариантов не было. Я вышла из машины, и холодный ветер сразу же стеганул меня по лицу. Того тепла, что вчера, уже и в помине не было. Весна — пора переменчивая, особенно когда приходит в феврале. Сейчас она обернулась к людям низкими серыми тучами над головой, которые, казалось, вот-вот зацепятся за верхушки киевских небоскребов, и неистовым ветром, раздававшимся громом в моих ушах.
Кажется, будет дождь, а может, даже и снег.
Через высокие ворота я прошла на территорию детского дома, направилась ко входу в здание.
— Тетя, — подскочил ко мне один из играющих во дворе мальчишек и дернул за рукав.
— Что, малыш? — улыбнулась ему я.
— Не хотите стать моей мамой? Я послушный и хорошо учусь, мечтаю стать учёным, — он смотрел на меня умоляющими глазами.
— Мальчик, — склонилась к нему.
— Меня зовут Петя, — усмехнулся он. — Петя Зайченко или, для других детей, Петя русый. У нас тут просто еще Петя рыжий есть.
— Я не могу тебя забрать, — погладила мальчика по вьющимся волосам. Но кто-то обязательно тебя возьмет.
— Но ведь вы забираете Вадика, — моментально расстроился он. — А мы с ним друзья, и он говорил, что был бы не против, чтоб я был его братом.
— Как забираю Вадика? — удивилась я. — Я не собираюсь его забирать.
— Вадик уже всем рассказал, что вы его забираете. Он хорошо рисует, даже портрет ваш нарисовал, — парнишка изрядно погрустнел и был на грани того, чтоб заплакать. — Тут еще какие-то двое хотели забрать Вадика, но он говорил, что с ними не пойдет, только с вами. Да и мне те двое совсем не понравились. Плохие они.
— Какие двое? — на меня нахлынуло еще большее удивление. Кто-то еще интересуется Вадимом? Но кто? И главное — зачем?
— Мужчина, высокий такой, с темными волосами и рыжая женщина с веснушками, — ответил Петя. — Они уже несколько недель сюда ходят. Вроде как получили все бумажки об усыновлении. Та рыжая тетка, кстати, странная. Иногда мне кажется, что её и нет вовсе! Но Вадик сказал, что они его не заберут, он пойдет с вами. А он все знает наперед. Как-то он сказал, что я во время игры в футбол упаду и сломаю руку, а я ему и не поверил, пошел играть. Да и пролежал кучу времени в больничном отделении с гипсом. Ух, больно же было! Теперь я всегда Вадика слушаю.
К горлу подступил колючий комок. Мой трезвый рассудок отказывался верить в то, что парень видит будущее, но все говорило об обратном. Теперь ясно, что потребовалось инопланетянам. Но кто такие те двое? Нужно увидеться с Вадимом. Только он сможет дать ответы на интересующие вопросы.
— Петя, пошли играть, — подскочил к нему темноволосый мальчик.
— Так вы меня не заберете? — он еще раз посмотрел на меня.
Вот не могу я утешать ребенка, говоря ему неправду. Не могу и все. Пусть я не желаю рожать собственных детей, но относиться плохо к чужим все равно не могу.
— Вряд ли, — я посмотрела мальчику в глаза, и он опустил взгляд вниз.
— Тогда сделайте так, чтоб Вадику было хорошо, — сказал он, и на его глазах заблестели слезы.