— Он… он хороший! — Да уж, потрясающая аргументация.
— О да! — Антарес издевательски расхохоталась. — Первый меч Хаоса — белый и пушистый! Высаживает у себя на заднем дворе цветочки, раздает милостыню храмовым служителям и вовсе не имеет пару сотен трупов за плечами…
Прежде, чем я окончательно вышла из себя, вмешалась Дара.
— Гро только хочет казаться плохим парнем. Он может вести себя как подонок, но Нике вреда не причинит. Ни за что. Наоборот, будет защищать до последней капли крови.
— Но это не значит, что с ним она в безопасности. Рисковый, импульсивный, самоуверенный мужлан; он скорее перегрызет сам себе горло, нежели обратится за помощью к кому-то еще!
— Ну… тут мне нечего возразить. Этот парень пропил всю врожденную осторожность еще до зенита силы.
У меня, увы, тоже не нашлось возражений. Я сколько угодно могу считать Александра хорошим, но мои подруги с описанием его норова попали в центр мишени.
Псевдо-Блэйд, как я его про себя обозвал, действительно портанулся не куда-нибудь, а к моим бойцам. Но ему следовало упомянуть заранее, как их покромсали. И теперь я стоял в полуподвальном помещении под «Мертвой головой» и смотрел, как вампиры поят полубессознательных воинов своей кровью прямо из рассеченных запястий. Проверенное средство, чтобы восполнить кровопотерю и ускорить регенерацию.
Помещение магически расширили, что позволяло легко вместить сюда пятьдесят человек и дюжину вампиров. Не хватало декурии Ловкача — из аванпоста Восточной трибы. Как же, Ловкачу всегда достается самое интересное. Этот придурок уже лишился глаза в одной из переделок… а теперь может и с жизнью распрощаться. Если уже не распрощался.
Я потомственным ведьмак (ну, мог бы им быть), а Эван Гримс по прозвищу Ловкач — потомственный ворюга колена этак до пятого. Жутко проблемный и настолько же везучий, и так называемой харизмы у него с лихвой. Вот уж кого по праву зовут моим любимчиком: благодаря мне Эван выпутывался из многочисленных передряг, не без моего же участия попал в кадровый резерв Десятки. Скромно надеюсь, что Стефан и прочие дщери архивампиров не вечны; то, что они заменимы, это само собой. Незаменимых не бывает. Да, не бывает…
Семь человек из пятидесяти лежат в стороне, их поздно чем-либо поить. Убить мага не так уж легко — обескровить, снести голову, ударить в сердце… а остальное в большинстве своем поправимо.
Семь из пятидесяти — потери небольшие и даже смехотворные. Но я никак не мог вбить в себя равнодушие к каким бы то ни было потерям. Далеко мне до идеального главкома, ой как далеко… Смотрю на них сейчас — и злюсь чуть ли не до потери сознания. С Эрвом говорил всего пару часов назад — и вот он лежит, таращит в потолок пустые глаза. Его — и еще двоих — убили прицельным ударом в спину, это я определил сходу. Определил — и почувствовал, как человек внутри меня добровольно, с охоткой передает все полномочия кровожадной клыкастой твари. Той, что душу продаст за возможность убить и нахлебаться горячей крови из разодранного горла.
Здорово я облажался. Щадил врага, считая его предсказуемым и почти не опасным. Так по-человечески, не правда ли? Полагаю, настало время сделать работу над ошибками.
— Нечасто мне приходится признавать правоту Стефана, — цежу сквозь зубы, — но он был чер-р-ртовски прав.
— В чём? — уточнил псевдо-Блэйд отстраненно. Сосредоточенно-злое выражение лица, однако, шло с этой отстраненностью вразрез, что не добавляло самозванцу сходства с обожаемым братцем Бражника. Тому было бы плевать на кучку незнакомых магов.
— В том, что их надо было перебить! Всех, всех до одного!
На лицах «кормящих» вампиров читалось согласие. Мой собеседник неопределенно пожал плечами.
— Это в тебе злость говорит. Ты погоди всех-то косить! Я специально оставил инквизиторов живыми, чтобы просканировать их разум. Так вот: никакого приказа сверху не было. Они вознамерились устроить небольшую диверсию… Мало того — решили, что их за это по головке погладят и почестями осыплют! Какова воинская дисциплина, а? Уверен, воины Легионов не посмели бы отчебучить такое без твоего одобрения.
Разумеется! Ибо знают они прекрасно, что за такое я самолично возьму в руки так любимую Аникамом плеть и выпорю всех декурионов. Малолеток не бью и другим не даю бить — психику покалечить легко, да еще и шрамы останутся надолго — если не навсегда. А вот зарвавшемуся великовозрастному кретину оно бывает полезно. Потому как больно и унизительно, а заживет без следа за неделю-две.
Впрочем, не претендует этот способ на абсолютную эффективность. Сколько в свое время секли меня — уж и не упомнишь! А помогло? Не-а, даже близко нет. Мой характер только еще больше испортился, а половину Высшего круга до сих пор мечтаю убить голыми руками.
— Безмозглая школота, — процедил я. — Если их будут осыпать почестями, то только посмертно!
— На рядовых наплевать, но не трогай инквизиторов. Давай отправим их в столицу за почестями! Думаю, их наградят… почетным разжалованием. А главного зачинщика — точнее, зачинщицу — вплоть до запрета огня и воды. Поверь, бесчестие хуже смерти!
Я задумался над этими словами. Запрет огня и воды считается самым суровым наказанием — тебя лишают званий и титулов, всего имущества (и не факт, что в пользу твоей семьи), а затем дают пинка по направлению к приграничным землям. Худшая доля для тех, кому есть, что терять. Так было с сыном последнего короля династии Анкавис, тогдашним герцогом Иосхельма. Что забавно, этот закон был позаимствован конунгами как раз на западных землях, из-за моря, откуда Анкавис в свое время и притащились…
В самом деле. Бесчестие хуже смерти.
— Немного запоздалый вопрос, — проговорил я, — но кто ты такой, Бездна меня пожри?
Он нехорошо сощурился. Изумрудные глаза, принадлежащие Блэйду, на миг сверкнули в полутьме огненной, совсем не вампирской вспышкой.
— Я тот парень, который ненавидит, когда кто-то распускает руки с его сестрой.
Ответ меня крайне позабавил. Никому не понравится, когда лапают его сестру… но в свете последних событий вариантов не то чтобы много. Да и манеры у него больно знакомые.
— А-а, тот парень, сестра которого успела хорошенько помотать мне нервы. А имя у тебя есть?
— Рик, — неохотно бросил парень. Я кивнул, принимая к сведению и это, и то, что я ему уже не нравлюсь. Это может со временем перерасти в искреннее взаимное чувство — своими манерными жестами и вычурной речью Рик неуловимо напоминал Стефана.
— Возьми. — Рик протянул мне короткий простой клинок. С некоторым недоумением всё же беру и осматриваю. Светлый металл, отчетливый магический фон; гарда украшена простой вязью, крестовина неуловимо напоминает алхимический знак солнца.
— Табельное оружие Инквизиции?
— Угу, — пробормотал он, направляясь в сторону вампиров. — Легкие парные клинки. Каждый набор имеет индивидуальную магическую подпись, что облегчает опознание владельца. Вот эта хлеборезка принадлежит тому типу, что так любит убивать со спины… подумал, тебе будет интересно.
Поспешил я с выводами. Может быть, в глубине души он славный парень, этот Рик?
Понурый и какой-то выжатый, Рик смотрел только на Рес. Точнее, он видел только Рес — так мне показалось, по крайней мере. Она молча протянула руки навстречу, и Рик бросился в ее объятья, будто нуждающийся в утешении ребенок.
— Мне страшно, Рес, — его голос надтреснут, с трудом узнаваем; плечи вздрагивают, — мне так до одури страшно! Пережить это еще раз, пусть и не по-настоящему… обещай, что мне не придется терять тебя снова! Обещай не лезть в передряги! Обещай, кому говорю!
— Обещай? То есть соври, — уточнила она почти тем же спокойным тоном, что и всегда.
— Да хотя бы соври!
— Обещаю, — вздохнула Рес, приглаживая торчащие в разные стороны вихры на лохматой голове братца. — Видит Хель, я обещаю. Видит — и плюёт… Ну же, Рики, всё, всё, успокойся. Мы ведь тут не одни. Не весели суккуба и не расстраивай воробья понапрасну.