— …и без малейшей искры Света существовать никак не может, — подхватил Рик. — Следовательно, у демона нет души только до первой капли человеческой крови. А потом начинается… — он вздохнул.
— …начинаются метания на тему «быть или не быть» с уклоном в голимую диалектику. Потому что вот тут, — Рес коснулась лба согнутым пальцем, — ты демон. А тут — человек, — тем же движением она указала куда-то под левую ключицу. — Вот так и получается химера. Существо противоестественной природы.
— Эти научные диспуты просто прекрасны и жуть как познавательны, но, может быть, отвлечемся? — поинтересовался Лекс мрачно. «Диспуты?» — тут же фыркнула Дара, обожающая подкалывать его на тему положенного воинской фракции словарного запаса. Да и за мной иногда водилось; дурной пример заразителен. — Андрэ, дружище! Ты, кажется, обещал рассказать о своем загуле, если я не стану ломать тебе нос? И каким боком здесь приблудились вон те двое? — Демонстративный кивок в сторону близнецов. До чего же он порой вредный, а?
— Мы его кровники, — безмятежно сообщили близнецы. Лекс поперхнулся, Дара выронила карандаш, а я беспокойно завозилась у Рес на коленях. Андрэ вздохнул.
— Надеюсь, мы недолго останемся кровниками. Что ж, дело в том, что я — Анкавис из Иосхельма. А вот эта парочка — кровь Розы и Грифона, Скъёльдунги из Скаэльды.
В довершение столь прекрасного дня Эвклид был вынужден наблюдать концерт в исполнении женщин Валента (словно бы их стенания могли что-то изменить). Если Илайя, сидящая напротив него с закованными руками, не выражала никаких эмоций, то ее старшие родственницы подрастеряли весь свой нешуточный апломб. Жанин предпочитала культурную и сухую истерию, а вот Ирма лила слезы без всякого стеснения.
Эвклид не любил слез, истерик и прочих уродливо-глупых привычек, на какие богаты нынешние дамы. Просто терпеть не мог. Он был убежден, что уважающая себя женщина не станет добиваться желаемого таким жалким (и неэстетичным) способом. Впрочем, у Ирмы здесь и сейчас иного способа не было.
— Эвклид, я прошу тебя! — голосила она, хлюпая красным от рыданий носом. Темные волосы растрепались, и заместо очередной модной прически благородная элте Валента заимела кучерявую лохматую гриву, какая больше подошла бы заправской ярнвидской ведьме. — Умоляю, помоги нам уладить это дело! Это ведь такой позор, Эвклид… Илайя — гордость нашей семьи; у нее могло быть такое блестящее будущее! Ты же знаешь, ты… ты не можешь ее погубить!
— Вот именно, что может. — Жанин глянула на свою племянницу как на идиотку. Что примечательно, племянница старше тетки на добрых сорок лет.
«Жанин замужем за ее дядей, кажется? Ну да, Диоген — брат Ореста, — подумал Эвклид отстраненно. — Следовательно, она приходится отцу Ирмы двоюродной племянницей, а матери — кузиной. Бездна! Поди-ка, разберись, кто кому здесь тетушка. Валента не помешала бы свежая кровь. На их родовое древо скоро без слез не взглянешь».
— Я возлагал на тебя большие надежды, Илайя, — он намеренно проигнорировал стенания ее матушки. — Ты эти надежды жестоко обманула. Можешь что-нибудь сказать в свое оправдание?
— Никаких оправданий, господин иерофант, — проговорила Илайя. — Я пошла на поводу у собственной злости и понимаю, что должна понести наказание. Такое же суровое, как и все остальные.
— Что такого сделал Гро, чтобы ты его так возненавидела?
Илайя молчала. Эвклид давно знал ответ на этот вопрос, но всё же неторопливо повернулся в сторону своего менталиста — красноволосой белоликой девы туманных лет, наблюдающей всю эту семейную драму с ядовитым весельем. Ее обязанностью как раз и было расшифровывать многозначительные паузы во время допросов.
— Я тебя слушаю, Эль.
— Давний знакомый, — с усмешкой прокомментировала Эль. — В годы юные девчонка шибко о себе воображала (да и сейчас недалеко ушла), и чуть ли не в первом же рейде попыталась показать себя во всём блеске. Ну что ж, не получилось. Гро мог бы ее убить, но вместо этого великодушно всыпал плетей. Зря старался, всё равно впрок не пошло…
— Захлопни свою клыкастую пасть, нечистое отродье! — не выдержала Илайя. По красивому лицу заходили желваки, ей наверняка хотелось вбить химере в «клыкастую пасть» все вскользь оброненные оскорбления.
— Кто из нас отродье, — ощерилась Эль, — зависит от точки зрения. Что на это скажешь, жертва инцеста?
— Пусть она замолчит! — Жанин вспылила тоже. — Ей полагается делать работу без комментариев!
— Я лучше знаю, что и как ей полагается! — в речи Эвклида зазвенел металл, мгновенно остудивший ее пыл.
— Прошу прощения, я…
Он устало потер переносицу двумя пальцами и сердито бросил:
— Вы обе — уходите. Сейчас же. Я вызову вас завтра.
Они подчинились, даже не думая спорить. Эвклид подумал, что он, должно быть, выглядит сейчас отнюдь не всеобщим благодетелем.
«И ладно».
— Господин иерофант, — позвала Илайя. Он отнял руку от лица и внимательно посмотрел, кивком побуждая продолжить. — Я не понимаю, зачем мы здесь. Разве не следует судить меня, как остальных инквизиторов? Моя вина несомненна, оспаривать приговор не стану…
Эвклид покивал со скорбным видом. Казалось, у девчонки гипертрофированное чувство долга… но достаточно было легкого ментального толчка, чтобы она пошла на поводу у собственных эмоций. Что ж, люди слабы перед магией. А эмоции для его нужд вполне поправимый недостаток. Сила, воля и преданность ему лично — вот что необходимо.
«И со всем этим я не прогадал. Она подойдет идеально».
Он встал из-за стола и, обойдя его, освободил руки удивленной девушки.
— Встань. — Она нерешительно поднялась. — Я не хотел бы доводить дело до Запрета, Илайя. Я ведь желаю тебе добра — как друг вашей семьи, прежде всего. И, грубо говоря, не хочу лишаться ценного воина и мага. От твоего изгнания ни мне, ни тебе… никому не будет толку. Ты ведь готовилась посвятить жизнь служению Империи?
— Да, господин иерофант.
— И сейчас готова?
— Но я…
— Да или нет?
— Да, господин иерофант!
В ее глазах снова загорелся огонек фанатичной преданности. Тот самый, так нужный Эвклиду… Сам бы он предпочел умереть, нежели быть покорным и зависимым. Воля к власти всегда была в нём сильнее, чем воля к жизни.
— И ты будешь, — заверил он с максимальной теплотой, к которой располагала ситуация. — Но уже в другом качестве. — Тут, напротив, его голос стал сплошными льдами Нифльхейма. — Ты должна отдаться этому служению без остатка, и ты отдашься — выбора не будет. Готова ты на такие перемены, Илайя? Готова безоговорочно, без лишних вопросов оставить прежнюю жизнь? Оставить родных, близких…
— Вполне, — отчеканила Илайя. Эль из своего угла выразительно хмыкнула, но промолчала. К счастью для нее. — А даже если и не готова, выбор у меня невелик.
«Невелик? — цинично удивился Эвклид про себя. — Да у тебя его нет, уж об этом я позаботился».
Вслух же он изрек пафосное «Да будет так!» и велел двум призракам проводить Илайю вниз, в полуподвальные Белые комнаты.
— Первый меч говорит, у тебя нет армии, — захихикала Эль, ничуть не впечатленная грозными взглядами своего господина. — Такой наивный в своей непрошибаемой уверенности… ах, знал бы он! И знали бы эти две курицы, что девчонку ты подставил! С моей посильной помощью.
— Что-то осмелела ты, милая моя, прекрасная, чудесная Мориэль, — ласково отозвался иерофант, заправляя локон цвета крови за ее изящное, чуть заостренное ушко. Мориэль вздрогнула, но не отшатнулась. — Лучше бы тебе замолчать. Или хочешь дать повод?..
Обычно Эль была более осмотрительной, не желая нарваться на очередное наказание. Но сейчас медные глаза химеры смотрели нагло и презрительно, едва ли не с превосходством.
— За тебя вскоре могут взяться всерьез, мой господин, — прошипела она. — До чего же приятно увидеть на горизонте черные крылья Скъёльдунгов!
Эвклид лишь покачал головой и провел кончиками пальцев по гладким прядям ее волос. Ему нравились волосы Эль, их мягкость и необычный цвет.