— Греттир — отец конунга Магнуса! — сообразил Андрэ. — Да, помню, он здорово оскорбил моих предков.
— Вот был тип без мозгов и фантазии; бегал на ведьмину скалу чуть ли не ежедневно, — неодобрительно поморщилась Рес. — В семье не без урода. Отказаться от династического брака по такой идиотской причине! Ведьма предвечная нашептала! Кто знает, как всё сложилось бы, женись Магнус на западной принцессе? Уж не хуже, наверное, чем сейчас.
— Одни лишь норны знают, как могло бы быть, — молвила Вёльва своим потусторонним голосом. Дым, идущий от ее трубки, взвился в воздух причудливой спиралью. — Мне же ведомо только одно будущее — то, что предопределено. Так что делайте свой выбор, вы двое. Боги вверяют в ваши руки судьбу Империи.
— Звучит чертовски пафосно и совсем не весело.
Андрэ был с этим полностью согласен.
— Что-то не верится, что у нас есть какой-то выбор, — сказал он. — Почему бы богам не объяснить внятно, чего от нас хотят? Как я успел заметить, они очень настойчивы в своем желании!
Вёльва всем видом показала, что боги вовсе не настойчивы, а напротив, милы и деликатны. Само собой, никто ей не поверил.
— Белая и Черная короны — не враги, но две половины целого.
— И что ты хочешь этим сказать? — Рес подозрительно сощурилась. — Замуж не пойду!
— Выдать тебя замуж? Даже боги не всесильны! Ну да ладно; всё, что от вас требуется, — покончить с кровной враждой.
— Мы и так не враги… — растерянно забормотал Андрэ.
— На словах! — осекла Вёльва. — Пока этого достаточно, но нужно соблюсти талион! В вашем случае выбор невелик, да и Антарес потребует с тебя именно это… не так ли, деточка? Уж ты своего не упустишь.
Андрэ не сразу, но всё же понял, о чём речь, и пораженно уставился на Рес. Та слегка порозовела, но тут же упрямо вздернула подбородок.
— А что ты еще предлагаешь? Кроме того, я в своем праве.
— Талион есть талион. Но зачем тебе это? — Он сам не понимал, почему его это так задело. — Ты можешь заполучить кого угодно!
— Полагаю, ты — лучшее, что можно заполучить по эту сторону морей, — на ее губах проступила высокомерная усмешка. Андрэ нахмурился и скрестил руки на груди. Кому бы понравилось, когда о нем рассуждают с таким цинизмом?
— Но я ведь имею право голоса в таком… серьезном вопросе!
— Ну, если тебе так кажется…
— О чём, цербер меня сожри, вы так увлеченно спорите? — не выдержал Лекс; на лице его была написана целая бездна непонимания. Вёльва любезно ответила на вопрос:
— Это называется «делить шкуру неубитого медведя». Полагаю, их светлости могут заняться этим позже! Лет через… двадцать. А сейчас я скажу.
Древняя пророчица в задумчивости потянула за край шарфа, намотанного у Лекса на шее. Ее узловатые пальцы сияли мертвенной белизной на фоне алой ткани.
— Меры ты, вампирский сынок, ни в чём не знаешь. Ни в любви, ни в ненависти; из огня да в полымя. Дурная кровь! Ничем хорошим это не кончится, тут и прорицать не надо. Но, быть может, ты еще отыщешь в этой бездне лжи истину? Свою истину.
Вёльва удерживала взгляд Андрэ долгие мгновения, прежде чем заговорить.
— У тебя лицо великого Рамира. Рамир умом был крепок, а духом… слаб. Но силы духа, что подобна твоей, мне видеть не приходилось. Антарес говорит, доброта — слабость? Нет, Андриас, это слова человека, привычного злом отвечать на зло. Доброта — великая сила; добротой можно спасать и убивать. Уж это тебе известно не понаслышке!
Андрэ поежился. Он прекрасно понял намек, прозвучавший в последней фразе. Да и Лекс, кажется, тоже. Рес же с хмурой сосредоточенностью ожидала, когда начнут распекать ее. И, само собой, дождалась.
— Ступай в Южный Предел, туда, куда боги направили твоего кровника за прозрением. Там найдешь вопросы, найдешь ответы… и найдешь ключи от Хаоса.
Окурив ее облаком дыма, Вёльва спросила вдруг:
— Неужели плащ не нравится?
— Твой подарок слишком хорош, чтобы носить. — Рес нервно повела плечом. — Магии в нем столько, что океан можно вскипятить. Рванет еще — на моих-то нестабильных плечах.
— То не мой подарок, то дар богов, чья стезя — магия и ведовство. Ты сосуд и проводник, а еще ты Скъёльдунг, дщерь конунгов и демонов. Возлюбленное дитя Всеотца, поименованное в честь Двуликой. — Вёльва улыбнулась, но холодных глаз, не живых и не мертвых, ее улыбка не тронула. — Смирение есть дань великой мудрости. Обуздай свой дурной нрав, иначе наделаешь много непоправимых ошибок. Одну из них — любую, но только одну! — дар богов поможет исправить. Магия высвободится, если снимешь брошь и приколешь себе возле сердца. Запомни накрепко, как будто от этого зависит жизнь…
— Моя? Или…
— Осторожно! Ты же знаешь, слова материальны. — Силуэт пророчицы начал истончаться, туманом утекать по ветру. — В твоих словах — сила, Антарес; ты заклинаешь. Так будь же осмотрительна.
====== Глава 32 ======
Ничто так красноречиво не расскажет об истинной сути нечистых земель, как Крипта. В полуподвальные казематы, заставшие, должно быть, юность Старого Карла, чаще шли за избавлением, нежели за исцелением. Как и любое незаконное предприятие в Тоноре, Крипта находилась на попечении Бражника: тот окружил ее приличной охраной, немало отстегивал за молчание тэну и начальнику стражи. И подыскивал неопытных целителей, готовых во имя чистых юношеских идеалов заниматься весьма грязной работой. Крепкие нервы при этом ценились превыше прочих талантов.
Целитель Андриас числился в Магистрате практикующим лекарем: в приграничных лечебницах все места забиты на пару веков вперед — и это при тамошней нищенской плате. Андрэ имел нескольких учеников и небольшой круг постоянных клиентов, но почти ежедневно давал себе мысленного пинка в сторону Крипты — места, где убийство частенько приравнивалось к исцелению. Целители тутошние обычно делали всё то, что запрещалось законом в лечебницах: обрывали жизнь нестабильных и тяжелобольных, прерывали беременности, разделывали невостребованные трупы, чтобы пустить на ингредиенты для зелий… варили эти самые зелья, опять же, часть их шла на продажу. Бражник прекрасно знал, на чём можно нажиться.
Редко, очень редко Андрэ позволял себе здесь не появиться. Но случались дни, когда он уже попросту не мог смотреть на всех этих несчастных, которых полагалось или подлечить, или же убить вовсе.
«О, не делай вид, что тебе не всё равно».
«Не делай вид, что это мне всё равно», — не остался в долгу Андрэ. Герхард бывал невыносим, но всё-таки не склонен вести праздные беседы днями напролет. Да только уж если начинает — его уже не заткнуть.
«Да, мне всё равно. И ты весьма этому рад, ибо где бы ты был, если бы не я? Нет, не отвечай, я сам! Болтался бы уже где-нибудь на стропилах, с полными штанами дерьма… Слабак».
«Заткнись ты, ради всех богов!»
— Целитель Герхард! — Голос мальчишки-смотрящего отвлек его от мысленной перебранки, пружиня мячиком-эхом от щербатых, изъеденных годами — веками! — стен.
Вздохнув, Андрэ поправил капюшон. За сорок с лишним лет он так и не доверился плохо склеенной иллюзии, скрывающей в стенах Крипты его настоящее лицо.
— Да, Нур?
— Там пришли.
— Ну так пригласи, чего тянуть-то.
Нур кивнул и поспешно удалился.
«Так-так, чем же нас сегодня порадуют?»
Андрэ лишь скривился. Гадливое предвкушение Герхарда было ему донельзя противно.
В убогий закуток целителя Герхарда ворвался гневно сопящий дородный мужчина. Андрэ записал его в торговцы — одежда небогатая, но весьма приличная, фигура полновата, руки не знают особенно тяжелой работы. Герхард добавил, что у торговцев всегда есть деньги и это просто замечательно.
«Тебе лишь бы монетку срубить, отродье», — подумал Андрэ почти весело.
«Ты меня породил — так потворствуй моим склонностям», — последовал невозмутимый ответ.
— На что жалуетесь?
— Девка моя младшая! — тут же взвился торговец. — Валялась неизвестно с кем, потаскуха эдакая! Боюсь, как бы не забрюхатела. — Он вытолкнул вперед дрожащую девчушку, до этого сокрытую от взоров необъятными телесами отца. — Вот, поглядите на нее. Слышал, это как раз по вашей части.