Придворный чиновник осёкся под суровым взглядом Великого мастера-приора.
— С сегодняшнего дня вы, мессир Бюррей, больше не ведаете королевской казной, — слова Тарсиса прозвучали для проворовавшегося казначея как приговор.
Красные пятна выступили на впалых щеках Теофиля Бюррея. Желая скрыть своё волнение, он быстро отвернулся и, пятясь, вскоре скрылся в толпе придворных.
Ни Бладаст, ни Розмунда долго не могли произнести ни слова. На лице графа Маконы читалась досада; Розмунда, хотя внешне и сохраняла невозмутимое спокойствие, едва сдерживала клокотавшую в груди ярость. Они рассматривали печать короля Фредебода на свитке, который попеременно держали в руках и никак не могли принять на веру очевидную правду.
У Эберина, впрочем, как и у мастера Тарсиса, не было оснований полагать, что графиня Монсегюр, бывшая королева, перестанет плести интриги. Она всю жизнь только тем и занималась, что строила кому-нибудь козни. Чтобы обезопасить правление Ирис, маршал и Великий мастер-приор заключили союз с баронами Галеарты, тревами и сеньорами Вальдонского герцогства. Сейчас, глядя на Розмунду и её верного рыцаря Бладаста Маконского, Эберин понимал, что просто так они не сдадутся. Возможно, затихнут на какое-то время, а потом соберутся с новыми силами и устроят мятеж, подговорив сеньоров соседних феодов. И Эберин решил сразу предупредить их.
— Король Фредебод, которому я служил когда-то и который был мне другом, всегда мечтал об одном — всеми силами укрепить власть ареморской династии и дома своего предка Клодина, — заговорил граф Ормуа, обращаясь больше к Розмунде, чем к Бладасту. — Как королевский маршал, я считаю своим долгом защищать дочь Фредебода и её права на престол Аремора. Я требую, чтобы вы оба раз и навсегда отказались от любых замыслов, которые могли бы угрожать жизни или безопасности королевы Ирис.
И поскольку Розмунда ничего не ответила — она сидела в своём кресле с надменно вскинутым подбородком и выпяченной нижней губой — Эберин предостерёг её:
— В союзе со мной защищать свою законную королеву будут владельцы самых крупных феодов Аремора, среди которых маркиз Тревии, а также их вассалы. А ещё…
Эберин выдержал паузу и неожиданно сделал Розмунде приглашающий жест:
— Мадам, будьте так любезны, подойдите к окну.
Розмунда нехотя поднялась со своего места и медленно приблизилась к стрельчатому окну.
То, что она увидела, заставило её поверить и в старинные ареморские легенды, и в передаваемые из уст в уста сплетни простонародья, и в рассказы очевидцев, сражавшихся с кочевниками на берегах Холодного моря.
На крепостной стене, прямо напротив окон Парадного зала, сидело, миролюбиво сложив крылья, существо чудовищных размеров. Сомнений больше не оставалось: это и в самом деле был дракон. Настоящий живой дракон…
Первую долгую минуту Розмунда оставалась неподвижной, точно необыкновенное зрелище зачаровало её, а потом, не проронив ни слова, вернулась на своё место.
Ирис была объявлена полноправной наследницей ареморского трона. Единственной, кто воспротивился такому решению, была Розмунда. Но она стоила бы многих, если бы её поддержали тревы, как это было прежде при маркизе Гундахаре. Розмунда оставалась верной своим чувствам и была против Ирис. Почему? Это было слишком очевидно: бывшая королева сама хотела власти. Поражение в последней битве за престол наполнило графиню Монсегюр ещё большей ненавистью к молодой сопернице. Ей было ясно, что, как только Ирис коронуют, она, бывшая королева, исчезнет из дворцовой жизни Аремора. Невыносимо, унизительно! Но Розмунда не была бы дочерью прославленного ареморского интригана Гослана Монсегюра, если бы согласилась уйти в небытие, позволив своей сопернице наслаждаться победой.
— Стало быть, тревы отныне ваши союзники и преданные вассалы? — с недоброй усмешкой обратилась она к Ирис. — Хочу предостеречь вас, мадемуазель, что с ними нужно всегда оставаться начеку. Чего можно ожидать от тревских рыцарей, если их правители способны в любой момент нанести своему сюзерену удар в спину? Вы удивлены? О, вам следует знать, что тревы не только отважные воины, но также искусные лицемеры и предатели! Маркиз Гундахар — лучший тому пример!
— О мёртвых либо хорошо, либо ничего, — заметил мастер-приор, глядя на Розмунду посуровевшими глазами. — Легче всего оболгать тех, кого здесь нет, кто, покинув этот мир, уже не может защитить свою честь и своё имя от злых наветов.