Какое-то время в Парадном зале царило (уж в который раз за этот день!) ничем не нарушаемое тягостное безмолвие.
— Почему же ты молчала столько лет, Теодезинда?! — первым нарушил тишину Дван; в его выкрике звучали боль и негодование. — Ведь, знай мы правду, сколько бед можно было бы избежать!
— Правду скрывала вовсе не я, а моя родственница, — отозвалась прорицательница, с сожалением покачав головой. — Но мне было видение, после которого я заставила её во всём признаться. Тем легче ей было сделать это сейчас: после того, как князя Гримберта казнили за измену…
Адальрик вдруг сорвался с места и, подбежав к Теодезинде, встал перед ней на колено.
— Мадам, благодарю вас за то, что смыли пятно позора с имени моего отца! — вскричал юноша и, найдя руку прорицательницы, запечатлел на ней горячий поцелуй.
— Ах, Теодезинда, ты будто камень сняла с моего сердца! — в свою очередь призналась Ирис, искренне радуясь, что между нею и Адальриком никогда не будет ни вражды ни ненависти.
Девушка подошла к прорицательнице и в знак благодарности обняла её: но не как королева — сдержанно и величаво, а как прежняя Ирис — ласково и сердечно.
Королевский Совет был распущен. Присутствующие покидали Парадный зал с довольным видом: справедливость восторжествовала, и королевство обрело свою законную правительницу.
Розмунда поднялась со своего места. Выходя, метнула на графа Бладаста красноречивый взгляд, на который тот ответил не менее выразительно. Почувствовав на себе пристальное внимание мастера-приора, бывшая королева гордо выпрямила стан и двинулась следом за придворными.
Тарсис проводил её задумчивым и тревожным взглядом, но, когда он услышал голос Ирис, лицо его мгновенно преобразилось и засияло от радости.
— Мессир Тарсис, вы позволите доверить вам подготовку к коронации? — спросила девушка, зарумянившись от смущения: ей было непривычно давать распоряжения.
— Я сочту это за высочайшую честь, ваше величество, — сдерживая улыбку, с почтительным поклоном ответил мастер-приор.
А перед тем, как покинуть Ирис, он задал ей вопрос, который давно не давал ему покоя:
— Скажите, ваше величество, как вам всё-таки удалось проникнуть в лагерь Рихемира и пройти в палатку маршала незамеченной?
— Если вы верите в магию так, как верю в неё я, то и сами всё поймёте, — сказала Ирис. И, показав Тарсису старинный перстень на пальце, лукаво улыбнулась.
Эпилог
Ирис была — вся огонь, вся возбуждение; она плохо спала эту ночь, волнуясь перед коронацией. Её уже провозгласили королевой, а она так и не почувствовала перемены, превратившей её из недавней монастырской послушницы в правительницу Ареморского королевства. Ничего не переменилось, разве что она жила теперь во дворце, её желания в любое время были готовы выполнить десятки слуг, а ощущение неуверенности в своём непривычном величии становилось всё сильнее.
К тому же, у неё не было никакого опыта в дворцовых церемониалах (у фризов акты преемственности власти были очень просты), и она не знала, как нужно действовать. Но первым, кого она к себе вызвала, был вовсе не канцлер Вескард. И даже не Великий мастер-приор Тарсис…
Эберин и Ирис смотрели друг на друга, улыбаясь.
Ирис, которая провела в долгих раздумиях бессонную ночь, теперь не знала, как сказать Эберину о принятом ею решении.
— Маршал Эберин Ормуа, граф Сантонума, я назначаю вас Хранителем короны у королевского ложа, — наконец, с торжественным видом провозгласила Ирис, глядя на Эберина.
И затем неожиданно прибавила:
— Это значит, что я назначаю вас… своим законным супругом!
Эберин был поражён. На мгновение он застыл от такого неожиданного предложения.