Ирис искала ответы, пытаясь понять, что же произошло в тот день пять лет назад, и хмурила брови; в чёрных глазах поблёскивали слёзы. Сердце её наполнялось нестерпимой болью, губы шептали:
— Мама, мамочка, как же так? Я знаю, что ты не бросила бы меня одну по своей воле… По вине какого жестокого божества или бессердечного злодея в человеческом облике мы с тобой разлучились навсегда? Но я клянусь тебе, мамочка, что разузнаю всю правду и отомщу — и за твою гибель, и за все муки, которые выпали на мою долю после того, как нас разлучили!.. Я непременно узнаю правду, клянусь Великой Троицей Богов!..
Временами слёзы высыхали у неё на глазах, и тогда она, гремя цепью, подходила к окну и глядела вдаль, на лиловый в закатной дымке бор, с отчаянной надеждой. Ирис хотелось одного — вырваться на свободу и уйти отсюда, из этого проклятого монастыря, куда глаза глядят. Но когда и откуда может прийти спасение, она не знала.
А за окном расцветала весна. Фруктовые деревья в монастырском саду уже стояли в цвету; гудели пчёлы, пригретые теплом весеннего солнца.
Под вечер подул сильный влажный ветер, нагнал дождевые тучи. Одиноко торчавшая во дворе молодая черешня гнулась во все стороны; белые лепестки осыпались с её тонких веточек на землю, как снег. Ирис, глядя из окна своей кельи на это белое покрывало из лепестков, с тоской и грустью вспоминала покрытые снегом холмы и свои прогулки с Тайгетом…
Затем пришла тихая беззвёздная ночь. На небе клубились тяжёлые чёрные тучи. Около полуночи загремел весенний гром, и дождь весело и дерзко забарабанил в окна монастыря. Но послушницы Обители Разбитых Судеб не слышали ни грома, ни дождя: утомлённые работой и дневными заботами, они спали крепким сном.
Не спала лишь Ирис.
Как всегда, в углу, перед кованым трискелем, мигал огонёк свечи. Этой тревожной ночью, больше, чем когда бы то ни было, он казался девушке её единственным защитником в зловещей темноте. Ирис протянула руки к магическому символу и горячо зашептала:
— О Великие Боги священной триады, услышьте меня и дайте свой знак! Пришлите ко мне своего посланника: пусть он увезёт меня из этого постылого места! Я всегда буду молиться вам, всегда. Только пусть я стану свободной!
Слёзы отчаяния и надежды одна за другой скатывались из её широко открытых глаз.
Утомлённая, измученная бессонницей, Ирис упала на холодную жёсткую постель и наконец заснула глубоким сном.
Когда в келью проникли лучи полуденного солнца, к Ирис вошла Гертруда с младшей монахиней. Выудив из глубокого кармана своего просторного коричневого хабита ключ, она наклонилась к ногам девушки и открыла замок на ножных браслетах. Посмотрев на худое, с синими кругами под глазами лицо послушницы, на её помятый несвежий подрясник, Гертруда выдала ей кусок мыла и чистую одежду. Велев младшей монашке, которая держала в руках кувшин с водой, поставить его на пол, Гертруда сказала Ирис:
— Помойся, переоденься, причешись и поторопись в приёмную к матушке-настоятельнице. Тебя там ждут.
— Ждут? — изумилась Ирис. — Меня?.. Кто?
— Не знаю, не видела. Но, если не ошибаюсь, за тобой приехали.
«Может, дедушка решил наконец-то забрать меня домой?» — с трепетной надеждой подумала Ирис.
Сдерживая радость в груди, девушка посмотрела на символ Великой Троицы Богов горячими благодарными глазами. Боги вняли её мольбам!
Уже на лестнице её охватила неожиданная тревога: «А вдруг за мной приехали те, от кого дедушка хотел меня спрятать и уберечь?!» Но резвые молодые ноги сами понесли её в приёмную, и она удивилась лёгкости своей поступи.
Из-за дверей монастырской приёмной доносились приглушённые голоса. Замерев на мгновение перед тем, как войти, Ирис прислушалась к ним. Мужской голос говорил на общем в королевстве ареморском языке, но некоторые слова произносил на фризском наречии: Ирис подумала, что где-то уже слышала этот голос, но никак не могла вспомнить, где именно. Матушка настоятельница отвечала ему басовитым приветливым смешком.
Когда Ирис вошла, разговор оборвался. Настоятельница испытующим взглядом посмотрела на послушницу и на удивление ласково, насколько позволял её бас, пробубнила:
— Ну что ты встала у порога, как вкопанная? Подойди поближе, голубушка, да поприветствуй дорогого гостя.
Гость — сидевший к двери спиной мужчина с копной седоватых волос, с одной стороны заплетённых в тугую косицу, — быстро повернулся и, взглянув на девушку, воскликнул по-фризски:
— Ирис, внучка короля Альбуена! Ты не только повзрослела, ты выросла настоящей красавицей! Хм… Ты стала похожа на свою мать, вечная память прекрасной Аралуен!