Король, как будто угадав причину его невеселья, склонился к маркизу со словами:
— Если хочешь, чтобы возмездие свершилось, оставь всякую печаль и все тревоги, кроме злости. Злость, как и ненависть, лучшая подруга мести: пусть они сопровождают тебя вместо уныния и тоски.
— Злость, ненависть… они выжгут мне душу прежде, чем я смогу наконец утолить свою жажду мести, — отозвался Гундахар, не глядя на собеседника.
— Потерпи, друг. — Рихемир покровительственно и вместе с тем снисходительно улыбнулся ему. — Всё будет в своё время. Потом…
— Потом! — повторил маркиз сквозь стиснутые зубы. — Отчего же не теперь? Отчего мы медлим и не преследуем тех, кто изменил своему королю? Или вы забыли, сир, что Розмунда — истинная дочь своего отца и что Гослан Монсегюр не прекращал борьбу, пока не достигал своих целей?
Не дождавшись ответа, Чёрный Вепрь одним духом выпил кубок вина, которое показалось ему чрезвычайно кислым, плюнул и выразил на своём лице отвращение.
Неожиданно послышались вопли, ругательства, топот быстрых шагов по лестнице. Дверь распахнулась, и в неё вбежал один из часовых, которые несли ночной дозор на крепостной стене.
— Союзники возвращаются! — заорал он, вытаращив глаза, взгляд которых наконец остановился на короле. — Я видел среди них полумесяцы боевых топоров фризов, а также знамёна Аремора!
— Тарсис… — прошипел Рихемир, от злости сжав скипетр Клодина с такой силой, что у него побелели костяшки пальцев.
— Можно было догадаться, сир, что мастер-приор выступит против вас, как только получит поддержку вождя Альбуена, — сказал, пожимая плечами, канцлер Вескард, который сидел по левую руку от короля.
— Я должен был казнить Тарсиса сразу после того, как умер Фредебод! — взвизгнул король, и глаза его сверкнули праведным гневом. — Почему я не сделал этого? Для чего вы, мессир Вескард, уговорили меня помиловать этого подлого предателя?
— Сир, вы помиловали Тарсиса к вашей же выгоде, — отозвался канцлер с самым невозмутимым видом. — Если бы в первые дни вашего правления вы не проявили снисходительность к Великому мастеру-приору, вы бы потеряли доверие народа, да и трон в придачу.
— Что ж, второй раз я таким глупцом уже не буду! — ворчливо пообещал ему Рихемир.
Тут же был созван военный совет. Рыцари, из голов которых ещё не выветрился хмель, отчаянно спорили. Мессир Рамнульф, кузен короля, бил себя в грудь и уверял, что победа неподалёку: стоит двинуться на союзников — и они одержат верх несомненно. Он предложил разделить армию на две части. Одна должна покинуть замок до рассвета, чтобы обойти лагерь противника и ударить по нему с тыла, другая — дать сражение при первой же атаке. Герцога Рамнульфа поддержал король, движимый нетерпением обрушить на мятежных подданных всю свою ярость.
Однако такое решение не понравилось маркизу Гундахару. По его мнению, делить войско значило ослаблять его. Поэтому Чёрный Вепрь предлагал, испытывая намерения и возможности неприятеля, держать оборону крепости, используя помощь горожан. Маркиз опасался, что перепившиеся рыцари и солдаты не сумеют достойно сражаться на открытом пространстве. Ему хотелось выиграть время: когда они окончательно протрезвеют, он сам поведёт их на битву. Предложение Чёрного Вепря вызвало у короля и его сторонников целую бурю возмущения. Рихемир заявил, что отстраняет маркиза от командования королевской армией, и на его место назначил кузена Рамнульфа.
К тому времени как поднялось солнце, герцог Рамнульф, не колеблясь, вывел пехоту и конницу в долину Брасиды, придвинул их к войскам мятежников и стал вызывать их на битву. Те ничуть не смутились. В свою очередь командиры союзников выстроили своих солдат в боевой порядок.
Упорное сражение длилось в течение нескольких часов. Недавние друзья, приятели, товарищи по оружию и даже родственники, ныне вставшие по разные стороны, не уступая друг другу, с бешенством резали друг друга. Знатные рыцари яростно рубились мечами наряду с простыми солдатами. Фризы, ведомые вождём Альбуеном, сошлись в схватке с вассалами короля, среди которых оказались фризы князя Гримберта.