В самый острый, переломный момент сражения (Рамнульф уже надеялся, что ему удастся опрокинуть врага ещё одним сильным натиском) на горизонте неожиданно появился во главе конницы маршал Эберин Ормуа. Повинуясь его властному слову и личному примеру, воспрявшие духом союзники вновь сомкнули ряды и стали яростно отражать натиск врага. Не в силах сдержать страшный напор, воины королевской армии шаг за шагом пятились назад.
В это время король взволнованно шагал по шатру. Рихемиру было не по себе: с тех пор, как ему донесли об участии в битве бывшего маршала и друга Фредебода, дурные предчувствия не покидали его.
Неожиданно у входа в шатёр послышалось фырканье лошади, топот копыт, заглушённые голоса. Спустя мгновение король увидел человека в высоких кожаных сапогах, забрызганного грязью; это был Антуан де Бри, один из рыцарей Чёрного Вепря.
— Ч… что с…случилось? — спросил Рихемир, от испуга начав заикаться.
— Сир, мы не устояли, — отдышавшись заявил де Бри. — Наши войска опрокинуты превосходящими силами противника… Те, кто уцелел, обратились в бегство… Ваш кузен, герцог Рамнульф, пал в сражении; маркиз Гундахар, пытавшийся безуспешно удержать бегущих рыцарей, был ранен и взят в плен…
— Проклятие! — прорычал король вне себя от гнева и стыда: мог ли он подумать, что война будет закончена столь позорно для него, наследника славного Клодина?.. Проклятый Эберин Ормуа!.. Неужели маршал в самом деле непобедим, как всё ещё говорят в Ареморе?..
Больше в тот день он не произнёс ни слова.
А поздно ночью Рихемир призвал к себе канцлера Вескарда и надиктовал ему послание, которое велел тайно отправить Ки-рраху, вождю кочевых племён, обитавших за Злодейской пустыней. Изобразив свои бедствия, король умолял Ки-рраха прийти на помощь и одолеть вместе с ним мятежных подданных, взамен обещая земли Эльгитского Тракта.
— Эльгитский Тракт испокон веков принадлежал Аремору — это важный стратегический пункт, — напомнил королю Вескард, решив, что тот что-то перепутал.
— Ну не Вальдону же ему обещать! — прикрикнул на него Рихемир, топнув ногой в высоком сапоге из тиснёной кожи. — Пишите скорее!
Письмо было дописано; канцлер аккуратно присыпал песком невысохшую бумагу и подал её королю.
— Осуждаете меня, Вескард? — зыркнул на него Рихемир.
Умудрённый государственным опытом канцлер задумчиво поднял брови, сморщил кожу на лбу.
— Конечно, с одной стороны, с волками жить — по-волчьи выть, ну а с другой… Сир, может, следует подождать?
— Ни за что! — вскричал Рихемир голосом слезливой старой бабы. — Я и так полжизни ждал, когда Фредебод уступит мне трон! Я покажу им… покажу им всем, что право короля остаётся неизменным и равным для всех его подданных! Когда королю угрожают и мечами отнимают у него трон, кто дерзнёт осудить его, если он обратится за помощью к дикарям?
— Но, сир, осмелюсь предостеречь ваше величество, — вкрадчиво произнёс Вескард, — что нашествие кочевников на Аремор может иметь неприятные последствия для всего королевства.
Рихемир разгладил ладонями свои длинные, спадавшие на уши волосы.
— О Вескард, неужели вы думаете, я этого не предвидел? Да я согласился бы сотню раз умереть злой смертью, чем причинить какой-либо вред моему королевству!.. Вы ещё не знаете всех моих замыслов, — сказал он с хитрой и хищной усмешкой. — Одно скажу вам: дикари Ки-рраха — только орудие в моих руках. Придёт пора — и я уничтожу кочевников, истреблю их всех до последнего!..
Ничего не ответив, Вескард, с потемневшим лицом, уныло потупил глаза. Его терзали стыд, отчаяние, сожаление.
«Плох, — подумал он о короле, — совсем плох! Заигрался во власть, столько крови пролил и сколько прольёт ещё!.. Размечтался о своей бессмертной славе: ни чести, ни совести не осталось!»
С болью в сердце канцлеру пришлось унять своё запоздалое раскаяние. Если бы только он мог вернуться в прошлое, в тот день, когда, стоя на крепостной стене королевской цитадели, назвал Рихемира правителем Аремора!.. Если бы Судьба вдруг подарила ему такую возможность, он сделал бы всё для того, чтобы корона, скипетр и трон Ареморского королевства принадлежали другому потомку легендарного Клодина…
Размышляя о превратностях Судьбы, канцлер Вескард не сразу разобрал слова вошедшего рыцаря; решив, что ослышался, он переспросил:
— Как вы сказали? Кто настаивает на встрече с королём?
— Его сиятельство граф Эберин Ормуа, — повторил рыцарь, на лице которого читалось изумление не меньшее, чем на лицах канцлера и самого короля.