— Я буду ждать вас, мессир! — Ирис не удержалась: обняла Эберина и, не обращая внимания на окружающих, нежно поцеловала его в щёку.
— А я обещаю не слишком томить вас ожиданием и вернуться к вам как можно скорее! — В ответ улыбнулся Эберин. И, осмелившись взять девушку за руку, прибавил: — Клянусь вам, моя королева, или я не граф Ормуа — господин Сантонума и свои годы на земле зря прожил!
Он разжал пальцы, и Ирис поспешно отвернулась от него, чтобы не расплакаться.
Эберин вскочил на коня, поднял руку и помахал на прощание всем, кто сейчас смотрел ему вслед. Потом развернулся и во весь опор помчался в сторону неприятельского лагеря. Полы его плаща белыми крыльями взметнулись вверх, и вскоре граф Ормуа исчез в седой пелене тумана, окутавшего долину Брасиды.
— Ох, уж эта безрассудная отвага! — воскликнула Ирис голосом, в котором звучало уныние. — Из-за неё я ежечасно, ежеминутно тревожусь…
— Гони тревоги прочь! — отозвался Дван, стоявший рядом с девушкой. — Великие боги покровительствуют нашему правому делу и сохранят драгоценную жизнь нашего маршала! Он — истинный сын своей страны: он сам, его душа, его воля принадлежат Аремору.
— Все верят в то, что Эберин непобедим, но никто не говорит о том, что он так же уязвим, как любой смертный, — сказала Ирис и вздохнула…
Спустя какое-то время маршал Эберин Ормуа достиг вражеского лагеря и в сопровождении стражи вошёл в шатёр короля.
— А-а, граф! Здравствуйте, здравствуйте, я уж и не надеялся с вами свидеться! — Тёмные ярко блестевшие глаза на иссиня-бледном, гладко выбритом лице, впились в Эберина, едва он переступил порог. — Желаете говорить со мной наедине?
Получив утвердительный ответ, Рихемир повелительным жестом отослал стражу и указал маршалу на кресло, стоявшее напротив того, на котором сидел он сам.
— Зато я был уверен, что наша встреча неизбежна, — постарался как можно вежливее произнести Эберин. С первого взгляда на короля он понял, что тот не чувствует себя побеждённым и что наверняка уже предпринял те меры, которые вызывали у Эберина серьёзную тревогу.
— И кто же внушил вам такую уверенность? — Рихемир изобразил на своём лице изумление. — Уж не Тарсис ли? Опять Великий мастер-приор что-то против меня придумал? Не жалеет он вас, граф, не дорожит вами! Доблестного маршала посылает на сомнительные переговоры, точно волку в пасть!
«Это вы-то волк?» — хотел спросить Эберин, усмехнувшись, но вместо этого произнёс:
— Никто меня не посылал! Я действую здесь от своего имени и в ничьих указаниях не нуждаюсь!
— Хотите сказать, что в войну против меня не он вас втянул, а вы присоединились к мятежу по собственному желанию? — с кривой ухмылкой проговорил Рихемир.
— Я ничего доказывать и тем более оправдываться не собираюсь. — Эберин жёстко посмотрел на него. — Скажу лишь, что, как рыцарь, присягавший королю Фредебоду, исполняю свой долг: верой и правдой служить его законному наследнику на ареморском престоле. И я со всей честностью готов заявить во всеуслышание, что этот наследник — не вы, мессир!
— Мессир?! — подскочив на месте, как ужаленный, переспросил Рихемир визгливым от негодования голосом. — Да как вы смеете обращаться к своему королю как к равному себе по происхождению?
— Позвольте обсудить ваше собственное происхождение с ареморскими сеньорами, — спокойно продолжал Эберин, в душе радуясь, что король сам начал разговор, ради которого он и прибыл. — Полагаю, мессир, момент истины наступил. Соблаговолите созвать рыцарей, которые верят, что сражаются за кровного наследника короля Фредебода и прямого потомка легендарного Клодина. Пусть они узнают наконец, что их бессовестно обманывают и что они отдают свои жизни, защищая самозванца!
— А вы смелый, граф! — Рихемир хищно оскалился; в его прищуренных глазах сверкнул недобрый огонёк. — Не боитесь, что за такие слова по моему приказу из вас рагу сделают?
— Не боюсь, потому что я для вас сейчас — самый жизненно важный человек, — с невозмутимым видом ответил Эберин. — Убив меня, вы и себя самого обречёте на неминуемую смерть: моих друзей, которые так и рвутся в бой, чтобы уничтожить вас, больше будет некому сдерживать.
— А вы что же, может, жалеете меня? — удивился Рихемир, округлив глаза. — И с чего бы вдруг вы, бывший маршал Фредебода, воспылали жалостью к человеку, который и мизинца вашего драгоценного друга не стоит?