— Объявите моим рыцарям, чтобы они не покидали стен цитадели и не убирали далеко свои мечи. Моя война ещё не закончена: изменники и смутьяны никак не могут отказаться от желания испытать на прочность мою волю и мою беспощадность к ним. Розмунда и Бладаст, несмотря на свои титулы и близость к трону, не только не хотят помочь мне в моих планах, но оказывают сопротивление самым наглым образом. Проклятие, мне надоели их бунты! Они уже проиграли мне сражение и вот снова, не имея настоящей силы, хотят запугать меня. Знаю я этих людей!.. Вчера они с позором бежали от меня, вырядившись монахами, а сегодня делают важный вид, потому что уверены, что я не одолею их без помощи кочевников. Они снова хотят запугать меня! Глупцы! Но когда я занесу над ними свой железный кулак, они смирятся и упадут мне в ноги, моля о пощаде… Только пощады больше не будет! Никому!
Произнеся последние слова, Рихемир даже причмокнул от удовольствия. Да, всё верно, именно так он и поступит со своими мятежными вассалами! Он казнит их всех: Бладаста Маконского, брата и сестру Монсегюров, мастера-приора Тарсиса, графа Ормуа, девчонку-бастарда…
Вескард, слушавший угрозы короля, хотел возразить ему, напомнить, что страна, разорённая междоусобицей и чужеземным вторжением, сейчас нуждается в спокойствии. Что было бы разумнее искать пути примирения с мятежными сеньорами, а не доводить их до крайности. Но потом подумал, что спорить с Рихемиром столь же бесполезно, как с безумцем. Впрочем, в последнее время канцлер всё больше убеждался в том, что король и вправду сошёл с ума. Если бы не верность клятве на священной Орифламме, Вескард уже давно присоединился бы к графу Сантонума. По крайней мере, Эберин Ормуа обладал не только здравым рассудком, но и благородством истинного ареморского рыцаря…
Канцлер отвлёкся от своих раздумий и нацепил на лицо столь привычную ему маску учтивого внимания — снова заговорил Рихемир:
— Ещё я хочу, чтобы для черни устроили большой шумный праздник. Наймите разносчиков еды и вина — пусть всех угощают даром. Если кто-то спросит, почему не берут платы, пусть отвечают, что его величество король Рихемир угощает своих подданных от чистого сердца. Да-да, именно так: от чистого сердца! Пусть разносчики говорят людям, что подлые сеньоры бунтуют против своего короля и даже хотят убить его за то, что он благоволит простому народу. Вы слышите меня, Вескард? Я хочу, чтобы на Дворцовой площади, перед цитаделью, на всех улицах было полно народа.
Рихемир задумался на мгновение и уточнил:
— Чтобы там бродили такие толпы, что яблоку было бы негде упасть!
Канцлер в недоумении поднял брови.
— Для чего вам это нужно, сир?
— А вы не догадываетесь? — хитро прищурился на него король. — Когда мятежники подойдут к крепости, они увидят, как веселится простой люд. Разве они станут прерывать народный праздник и нападать на безоружных? И потом… В толпе всегда легче затеряться! Неужели вы об этом не подумали, Вескард?
— Да, конечно, — поспешно согласился канцлер, разгадав план Рихемира. — Будет так, как вы приказываете, ваше величество, хотя…
Рихемир поднял кверху палец, давая понять, что не хочет слушать никаких возражений. Затем воровато огляделся по сторонам и, понизив голос, продолжил:
— Распорядитесь также подготовить к отплытию «Чёрную лебедь». Ни Бладасту, ни Розмунде неизвестно о существовании этого корабля, поэтому никто не сможет догадаться, что я сбежал на нём. Но!.. Вескард, вы же понимаете, что мой побег это самая крайняя, вынужденная мера?
— Разумеется, сир, — с невозмутимым видом ответил канцлер и поджал губы.
Рихемир удовлетворённо кивнул и, взявшись за резные позолоченные подлокотники трона обеими руками, порывисто встал.
— А теперь мне нужно закончить одно важное дело!
Тут же по зову короля явился камердинер, с помощью которого он надел доспехи и затем отправился в темницу, где томился граф Раймунд Блокула. С тех пор, как брата бывшей королевы обвинили в нападении на Великого мастера-приора Тарсиса, Рихемир впервые собрался лично поговорить с пленником.
Заскрежетали ключи, стража распахнула дверь перед королём, и тот вошёл в тёмную келью, брезгливо прижимая к носу надушенный шёлковый платок.
Раймунд услышал шаги вошедшего, но даже не повернул голову в его сторону. Он сидел в углу на соломенном тюфяке и с тоской смотрел в зарешечённое окошко под самым потолком.
— Раймунд Блокула, граф Монсегюр, к вам пожаловал сам король! — не выдержав такого безразличия к своей особе визгливо вскричал Рихемир.
— Где? — спросил Раймунд, незряче уставившись на вошедшего.