В аптеке Феррейна вместо камина тянулся проход в соседний зал, куда направлялись посетители, протягивали рецепты, взамен получая квитанции. На верхних этажах фармацевты готовили лекарства по рецептам – медикаменты для глаз делали в особой комнате, непроницаемой для пыли. Рядом работали контролеры – одни взвешивали ядовитые средства и наблюдали за процессом, другие проверяли готовые препараты по внешнему виду, вкусу, запаху. Затем фармацевты закупоривали лекарства, добавляли сигнатуру, ярлычок с копией рецепта, относили на второй этаж, где еще раз смотрели, все ли правильно, перед тем как выдать клиенту. Вот так тщательно следили за качеством!
Служащие аптеки получали не только высокую зарплату, но и процент от доходов компании, что хорошо мотивировало – представьте, в 1910 году фармацевты приготовили почти семьсот восемнадцать тысяч рецептов! Владимир Феррейн, председатель правления и директор-распорядитель фирмы, назначил управляющим аптекой сына Александра. Тот помогал отцу в работе и разделял его увлечения – пополнял семейную коллекцию рыб, бабочек и морских животных, которую начал собирать Владимир с таких редких экземпляров, как зубатка, иглобрюх, голубая акула, привезенных из путешествий.
В 1906 году Александр умер из-за болезни – ему было сорок два года. Владимир Феррейн пережил единственного сына, столкнулся со страшным маем 1915 года, когда шла Первая мировая война, царили антинемецкие настроения и громили магазины, конторы и фабрики с иностранными вывесками. Товарищество «В. К. Феррейн» снабжало лекарствами военные госпитали, но зачинщики беспорядков разграбили имущество. Владелец фармацевтической империи застал и национализацию и закончил свои дни в Крыму в 1918 году, а Старая Никольская аптека, пусть и в другом амплуа, до сих пор принимает посетителей, и заколдованные статуи богини Гигии, гипнотизируя взглядом, зазывают прохожих зайти.
Аптека Феррейна: ул. Никольская, д. 19–21, стр. 2
История третья. Гостиница и ресторан «Савой»
«Жанна была в истерике, Ирма потеряла терпение, и сама Айседора была усталой и расстроенной. Все трое, после четырех дней сомнительной еды, неудобств размещения, усталости и волнений, связанных с путешествием в новую страну и новую жизнь, были искренне рады тому, что их доставят на место, где они, по крайней мере, смогут как следует отдохнуть без крыс и поесть без отвращения», – рассказывала участница этих событий Ирма Дункан. Любимая ученица и приемная дочь известной танцовщицы, она написала с Алланом Россом Макдугаллом книгу «Русские дни Айседоры Дункан и ее последние годы во Франции», в которой вспоминала приезд в Москву летом 1921 года.
Айседору Дункан пригласил Анатолий Луначарский – нарком просвещения предложил открыть танцевальную школу в Москве, пообещав финансовую поддержку от государства. Однако артистку и ее спутниц, Ирму и горничную Жанну, не встретили на вокзале. Комнаты тоже не подготовили, в конце концов гостий заселили в единственный свободный номер в гостинице «Савой». Некогда первоклассный отель после революции превратили в общежитие Наркоминдела – Народного комиссариата по иностранным делам, – от атмосферы роскоши не осталось и следа: в комнате стояла одна кровать, без простыней и подушек, короткая кушетка и стул. Надоедливые мухи мешали спать – они начали жужжать, как только погас свет, так что воздух казался черным от насекомых.
В обеденном зале гостиницы за большим столом сидели чумазые, немытые мужчины. «Они были в шляпах и пальто и, громко глотая, хлебали из железных мисок темный, грязноватого вида суп, заедая его огромными ломтями черного хлеба», – делилась Ирма. Такие же миски с супом и ломти хлеба выдали гостьям – таинственное блюдо напоминало колдовское варево, Ирма не могла поднести ложку к губам. Из столовой девушки поднялись в номер голодными, вдруг Жанна пронзительно завизжала – комнату медленно пересекла крыса, огромная, словно великан Гаргантюа, не спеша съела несколько крошек и размеренно направилась в убежище под ванной. Гостьи выбежали из номера.