— Ты ведь пришла не за тем, чтобы рассказать историю моей жизни? И разгромила квартиру Оболенского не просто так? Что тебе нужно?
— Мне нужно немножко участия, любви и понимания. Я ведь женщина, Сансеной, — доверительно шепнула она.
— Ты зло. Причём зло выдающееся, насколько я знаю.
Лилит усмехнулась:
— Это определение не вполне уместно по отношению ко мне. Кто наверняка знает, где граница между добром и злом? И вообще, эти понятия надуманы. Что для одних считается добром, для других — зло. Даже у самых светлых поступков есть своя тёмная сторона. Мир не меняется до неузнаваемости за одну ночь только потому, что грани между хорошим и плохим не существует. Убийство — это зло?
Я утвердительно кивнул головой.
— А убийство преступника? Око за око в какую категорию отнесёшь?
— Иисус отвергал месть.
— Иисус давно замурован в безмолвии, — махнула рукой девушка. — Само его существование поставлено людьми под вопрос. Жизнь диктует новые правила. Мир съёжился, затаив дыхание. Все ждут мессию. Говорят, это будет женщина, — повысила голос Лилит и кокетливо поправила причёску. — У каждого есть право выбора, какому добру служить.
— Я прекрасно понимаю, что такое хорошо и что такое плохо. Чёрное и белое. Горячее и холодное… — начал было я пламенную речь.
— Бедный мальчик! — перебила Лилит. — Ты говоришь как человек, ограниченный пределами своего тела. Я понимаю. Лёгкость твоего восприятия мира слеплена из воспоминаний недалёкого прошлого. Ты брошен в настоящее, покинут в нём. Тебе не вырваться из себя. Боюсь, ты так и останешься в этом погребе. И лучше тебе из него не высовываться. Это не твоя война. Так что будь ласков, отдай ключи.
— А то что — убьёшь? — спросил я угрюмо.
— Да Бог с тобой! — рассмеялась Лилит. — Ты мне нравишься. Такой лапусечка! К тому же какой смысл? Ты опять родишься!
— Нет у меня ключей. Видимо, Оболенский ещё не доверяет мне столь ответственное хранение.
— Возможно, я тебе и поверю, но всё же мы тут посмотрим. А ты можешь подождать, если, конечно, не трудно, в другой комнате? — нарочито учтиво предложила гостья.
— Конечно! Чувствуйте себя как дома! — почти радостно согласился я.
Теперь у меня появился шанс сбежать. Я встал и пошёл к спальне.
— Стой! — неожиданно вскрикнула Лилит.
Мне показалось, что план с побегом провалился.
— Стой, — ещё раз сказала девушка и подошла к двери. — Позвольте за вами поухаживать.
Она открыла дверь в спальню, сделала знак проходить и скрестила руки на груди. Я ответил ей лёгким поклоном и шагнул в комнату, думая, что нужно непременно попасть к Оболенскому, но уткнулся носом во влажную каменную стену. Дверь за спиной захлопнулась, и меня накрыла абсолютная темнота.
Руки судорожно оглаживали мокрые камни. Кладка оказалась из тёсаных булыжников разных размеров и формы. Прежде чем я понял, что помещение имеет круглую форму, прошло немало времени. Пол был сложен из таких же камней, а потолка не было видно. Я пытался подпрыгнуть, но так и не определил верхнюю точку моей темницы.
«Всё же вляпался в историю, — думал я, ощупывая швы между камнями. — «Добрая» девушка надёжно законопатила меня в этот мешок без окон и дверей. Хорошо если не навсегда. А если он окажется моей могилой? Когда, интересно, меня хватятся Оболенский с Гайдном-Семангелофом?»
Тут я начал припоминать разговор с Лилит. Надо же, как устроен мир! Живёшь, живёшь и бац — ты ангел! Хоть и разжалованный, но всё же… Череда событий с моим участием перестала казаться абсурдной. Наверное, предел способности удивляться был успешно преодолён. Казалось, что в жребии с судьбой я вытянул не одну короткую спичку, а целый коробок. Иначе как объяснить всё это?
Мои размышления время от времени нарушал звук падающих капель и протяжный гул над головой. «Похоже, демоны по мне воют, — поёжился я. — Сейчас придут и уволокут в преисподнюю. Хотя чем тут лучше?» Становилось холодно. Замерзали ноги, кончики пальцев и нос. Если дальше так пойдёт, то я окочурюсь от холода ещё до прихода чертей. Пришлось немного попрыгать и побегать на месте. Результат оказался нулевым. Сейчас бы кофе горячего или водки на худой конец!