— Ты слишком болтлив для гасклита.
Разбойница вылезла из кареты и дернула цепь,
я торопливо выбрался следом, морщась от боли в затекших ногах.
— Стой здесь... — Яна сунула цепь мне в руки и пошла к бородачу.
Проводив ее взглядом, я задумчиво посмотрел на недалекую стену леса. Попробовать убежать? А смогу ли?
Шансы убежать и в самом деле были мизерные. Затекшие ноги только начинали отходить, по мышцам бегали мурашки — какой из меня сейчас бегун? Да стоит мне пойти к лесу, и меня тут же остановят. Сомневаюсь, что доводы моей спасительницы будут тогда играть хоть какую-то роль.
Я предпочел остаться, хотя меня и одолевали сомнения в том, правильно ли я поступаю. Присев на землю, я стал наблюдать за разбойниками.
Разбойники — назвать их как-то по-иному у меня не поворачивался язык — не сидели без дела. Они собирали оружие убитых стражников, снимали с них одежду, ловили разбежавшихся лошадей. Двое выпрягли лошадей из кареты, с убитой лошади сняли сбрую. Я заметил, что одежду снимают и со своих мертвых товарищей — их было человек десять, в основном те, кого убил Корриган. На моих глазах бандиты добили своего тяжелораненого товарища, это было сделано спокойно и буднично, без всякого намека на глупое сострадание и клановую солидарность. Работали разбойники удивительно слаженно, — похоже, в этих делах у них был накоплен немалый опыт.
Наконец все закончилось. Оружие и амуниция были собраны и приторочены к спинам лошадей, разбойники начали покидать место боя. Я увидел идущую ко мне Яну и поднялся с земли; молча взяв из моих рук конец цепи, разбойница потянула меня за собой, через несколько минут мы уже шли по узкой лесной тропинке. Цепь от моего ошейника девушка намотала на руку, возможности сбежать у меня по-прежнему не было. Более того, теперь такая возможность вообще сходила на нет. Я еще мог надеяться удрать от тяжеловесных стражников, но скрыться от этих лесных оборванцев... К то- му же как минимум половина из них вооружены арбалетами, а я совсем не хотел превратиться в утыканного стрелами ежика. Приходилось терпеливо ждать.
Пока мы шли, я снова вспомнил кота — или Вещего Кота, как назвал его Корриган. Странно, но Кот и в самом деле многое угадал. Ведь сказал он, что лучше болтать, чем воевать, и кто скажет, что он ошибся? Сказал, что Лучо сэкономил на доспехах, — и пожалуйста, арбалетная стрела прошила их, как ржавую жестянку.
Помнится, он что-то говорил и про меня. Про то, что звезды ко мне благосклонны, если только я правильно его понял. Хотя именно этой благосклонности я пока не ощущал. Впрочем, я пока жив, и это вселяло определенные надежды.
Разбойники шли молча и очень тихо, было даже странно сознавать, что столь большой отряд идет в такой тишине. Изредка раздавались сдавленные стоны одного раненого — его везли, перекинув через спину лошади. Не знаю, почему его не убили: либо рана оказалась не слишком опасной, либо человек был нужный. Режим молчания продолжался часа два, пока мы наконец не вышли на очередную лесную дорогу.
Судя по всему, опасные для разбойников места остались позади, я физически почувствовал, как спало напряжение. Послышался смех, разбойники начали перебрасываться шутками, обсуждать детали боя. Несколько раз мелькнуло имя Корригана, при этом разбойники явно сожалели, что не смогли его убить. Зато откровенно радовались его бегству — это они расценивали как большую победу.
Яна тоже расслабилась. Перекинув цепь в другую руку, она сняла маску, я увидел рядом с собой женщину лет тридцати, весьма привлекательную. У нее были приятные черты лица, сплетенные в короткую косу темно-русые волосы. Я с некоторым удивлением разглядел вплетенные в косу тонкие металлические цепочки, и лишь с опозданием понял, что они имели чисто функциональное назначение — защищали шею от удара холодного оружия. Впрочем, тяжелый меч стражника наверняка бы не ощутил этой преграды.
Мы шли еще с час, затем снова свернули с дороги в лес. Минут через сорок я различил впереди блеск воды — это оказалась большая спокойная река. Еще около получаса мы шли по тропинке вдоль нее, пока не добрались до большой поляны. Здесь разбойники остановились на привал.
Конец моей цепи Яна обвязала вокруг тонкого деревца.
— Попробуешь сбежать — убью, — сказала она и пошла к реке.
Я не был особенно склонен верить ее обещанию — зачем тогда она меня спасала? — но все равно покорно сел на землю. Затем, воровато оглянувшись, зубами развязал узел и освободил руки, рассудив, что вряд ли меня за это убьют. Потом с наслаждением стал растирать затекшие руки, поглядывая на разбойников.
Только сейчас, глядя на то, с каким удовольствием разбойники умываются и пьют чистую речную воду, я понял, насколько мучит меня жажда. Это понимала и Яна. Вернувшись, она хмуро посмотрела на меня, от нее явно не ускользнул тот факт, что я развязал руки. Отвязав цепь, разбойница потянула меня к реке. И хотя сделала она это довольно грубо, я был все-таки ей благодарен. Стоило ли волноваться из-за какого-то гасклита...
Речная вода оказалась на удивление чистой и прохладной, я пил и не мог напиться. Затем с наслаждением умылся. Все это время Яна терпеливо ждала. Точно так же хозяева наших земных собак ждут на прогулке своих четвероногих друзей — без особого удовольствия, с пониманием того, что с этим ничего не поделаешь. Но когда я начал замывать кровавое пятно на рукаве рубашки — в том месте, где бородач вытер свой нож, — Яна деловито потянула меня прочь от реки.
Насколько я успел понять, Яна была подружкой бородача, остальные разбойники обходились с ней подчеркнуто учтиво. На отдых лесные братья расположились небольшими группами по пять-десять человек. В моей группе, кроме Яны, бородача и казака, оказалось еще девять разбойников. Меня снова привязали к дереву—прижавшись спиной к стволу, я стал продумывать варианты побега. Через реку мне не уйти: и цепь тяжеловата, да и проклятые арбалеты не дадут. Выходило, что надо ждать ночи. Мне очень хотелось верить, что я до нее доживу.
Пока я размышлял о своих перспективах, разбойники распаковали припасы, достали еду и приступили к трапезе. Насколько я понял, в основном они ели вяленое мясо, его длинные тонкие ломтики показались мне весьма аппетитными. Заметив мой неосторожный взгляд, Яна бросила мне надкушенный кусочек мяса, он упал в траву у моих ног. Я отвернулся, чем вызвал взрыв смеха со стороны разбойников; послышалось несколько обидных для меня реплик. Впрочем, разбойники быстро потеряли ко мне интерес, увидев вышедшего из леса человека. Один из бандитов вскинул арбалет, но тут же опустил его.
Это был старик, его длинная седая борода развевалась на ветру. В руках он держал посох, одет был в простую холщовую одежду и выцветшую куртку из грубой кожи — довольно старую, перетянутую на поясе куском веревки. На ногах у него я разглядел столь же старые сапоги, покрытые многочисленными заплатами.
— Мир вам... — сказал старик, подойдя ближе.
— И тебе мир, Альварос, — ответил бородач.— Присаживайся.
Старику освободили место, он сел, положив рядом с собой посох, пригладил ладонью бороду. Потом взглянул на бородача.
— Давно тебя не видел, Инди. Поговаривали, что ты ушел на покой.
— Собирался, — кивнул бородач. — Но какой может быть покой в наше время? Кругом люди Корригана, того и гляди, к Мастеру попадешь.
— Я вижу, у вас удачный день? — спросил старик, от его внимательного взгляда явно не ускользнули обновки разбойников, многие из них уже успели нацепить на себя захваченные трофеи.
— Да, повезло. Самому Корригану перья пощипали, — самодовольно отозвался бородач.
Старик покачал головой, новость о стычке с Корриганом его не вдохновила.
— Это было глупо, Инди. Корриган тебе этого не простит. Уже завтра леса будут кишеть его людьми.
— А тебе-то чего беспокоиться, Альварос? — усмехнулся бородач. — Или боишься Корри- гана?
Старик мягко улыбнулся.
— Что может страшить старого человека?.. Мне просто жаль тех невинных, на ком Корриган выместит свою злобу.
— У всех свои проблемы, — с ухмылкой отозвался бородач. — Угощайся.