Отец Флинн сел в свою маленькую машину с тяжелым сердцем. Пресловутый источник становился еще одной причиной, способной внести раскол в умы горожан. Будет еще больше разговоров о нем и его достоинствах, будут приводиться аргументы и контраргументы. Глубоко вздохнув, он подумал о том, что, если бы под покровом ночи пришли бульдозеры и уничтожили источник, это решило бы массу проблем.
Следующий визит он нанес своей невестке Китти. Он старался навещать ее по крайней мере раз в неделю, чтобы она не чувствовала себя покинутой всеми. Ведь Эдди оставил ее.
Китти выглядела не очень хорошо.
— Ты, наверное, хочешь поесть, — сказала она неприветливо. Брайан Флинн оглядел замусоренную кухню с не мытой после завтрака посудой, детскими вещами на стульях и полным беспорядком. В этом доме не ждали гостей.
— Нет, я и так поправляюсь, — ответил он, ища, куда бы сесть.
— Тебе бы лучше есть поменьше. Наверное, во всех этих домах, куда ты ходишь, тебя откармливают, как призовую свинью, — неудивительно, что ты набираешь вес.
Брайан Флинн подумал, что Китти не всегда была такой угрюмой. Он не мог высказывать недовольство. Может быть, именно уход Эдди к молодой сексапильной Наоми так изменил ее.
— Я был у своей матери, — мягко сказал он.
— Она сказала тебе что-нибудь?
— Боюсь, немного, и смысла в словах тоже было мало. — Он тяжело вздохнул.
Однако Китти не проявила сочувствия.
— Ну, не жди, что я буду лить над ней слезы, Брайан. Когда она еще была в своем уме, я всегда была недостаточно хороша для ее драгоценного сыночка Эдди. Так что пусть себе сидит и думает над этим. Так я считаю. — Лицо Китти было бесстрастно. Волосы ее были спутаны, на шерстяной кофте темнели пятна.
На какое-то мгновение отец Флинн испытал легкое сочувствие к брату. Если бы можно было выбирать из всех женщин вокруг, что, очевидно, делал Эдди, Наоми была куда более веселой и привлекательной. Но потом он напомнил себе о своем долге, о детях, о своем обете и изгнал подобные мысли.
— Мама не может больше оставаться одна, Китти. Я думаю продать ее дом, а ее поместить в приют.
— Ну, я никогда не имела видов на этот дом, так что действуй, если ты спрашиваешь мое мнение.
— Я скажу об этом Эдди и Джуди, спрошу, что они думают, — сказал он.
— Джуди? О, неужели ее светлость ответит на телефонный звонок в своем Лондоне?
— Она приедет в Россмор через пару недель, — ответил отец Флинн.
— Ей не следует думать, что она может остановиться здесь. — Китти огляделась с видом собственника. — Этот дом мой, и это все, что у меня есть. Я не позволю родственникам Эдди здесь селиться.
— Нет, у меня и в мыслях не было, что она… захочет… э-э… потеснить тебя. — Он надеялся, что голос не выдал его; конечно, Джуди никогда не остановится в таком жилище.
— Так где же она остановится? Она ведь не может поселиться с тобой и с каноником.
— Нет, полагаю, что в одном из отелей.
— Ну, леди Джуди сможет заплатить за это, в отличие от остальных. — Китти презрительно фыркнула.
— Я думаю о приюте «Папоротник и вереск» для нашей матери. Я был там сегодня, похоже, там все очень довольны.
— Это же протестантский приют, Брайан, священник не может отправить родную мать в такой приют. Что люди скажут?
— Ты ошибаешься, Китти, — мягко ответил отец Флинн. — Это приют для людей всех религий или вообще нерелигиозных.
— Я был там вчера с благословением. На следующей неделе они открывают крыло для людей с болезнью Альцгеймера. Я подумал, что, может быть, кто-то из вас пока присмотрит за ней…
Китти смягчилась.
— Ты неплохой парень, Брайан, вовсе неплохой. Такая уж тяжелая жизнь пошла, что ни у кого нет ни капли уважения к священникам.
Он понимал, что это проявление сочувствия.
— Некоторые каплю уважения все же проявляют. — Он бледно улыбнулся, вставая, чтобы идти.
— Почему ты не бросишь все это?
— Потому что я добровольно принял на себя эти обязанности, и хоть и редко, но могу чем-то помочь, — грустно сказал он.
— Всегда рада тебя видеть, — сказала Китти, своим тоном намекая на то, что она едва ли не единственная в Россморе, кто рад его видеть.
Он сообщил Лили Райан, что повидается с ней и расскажет, как себя чувствует в тюрьме ее муж Эйдан. Она все равно любила его и сожалела, что свидетельствовала против него в суде. Тем не менее это было единственным выходом; побои на этот раз были столь жестокими, что дело закончилось больницей, а ведь у нее было трое детей.