И все чаще ему хотелось просто выпить бутылку водки, разогнаться как следует и врезаться в столб или бетонную стену.
Все изменилось в пасмурный и дождливый день, когда Влад, заглянув в нижний ящик серванта, обнаружил, что денег на жизнь почти не осталось. Выходить из дома ужасно не хотелось, но что ж поделаешь! Деньги-то все равно нужны.
Ему не везло. Дождь разогнал всех прохожих. Тщетно колесил он по улицам, но так и не подобрал ни одного пассажира. Влад уже потерял всякую надежду хоть что-нибудь заработать и хотел было поворачивать к дому, но тут за пеленой дождя заметил долговязую фигуру в потертом кожаном плаще. Он еще удивился: охота же людям по ночам бродить, да еще в такую погоду! Даже жалко стало этого чудика.
Влад затормозил рядом с ним, мигнул фарами, посигналил…
— Эй! Тебе куда?
Прохожий обернулся. В свете уличного фонаря Влад увидел худого, костлявого парня, — наверное, своего ровесника или чуть старше.
— На Ленинградский… Только у меня денег нет.
— Ладно, все равно садись.
— Спасибо!
В салоне Влад оглядел своего пассажира — и тот ему совсем не понравился. Волосы длинные, почти как у бабы… Гомик, что ли? На всякий случай он отодвинулся подальше, чтобы не задеть ненароком.
Но пассажир не пытался заговорить с ним и даже не смотрел в его сторону — молчал и думал о чем-то своем. Влад щелкнул кнопкой магнитолы. Там была только одна кассета — заветная, с афганскими песнями. Ничего другого он не слушал принципиально — тухлая попсятина раздражала безмерно, а шансонный надрыв и блатные три аккорда казались фальшивыми. Разве стоят сочувствия страдания каких-то уголовников, если на войне погибло столько хороших, настоящих ребят?
Влад как будто снова ощутил себя там, на выжженной чужой земле, среди гор и песков, где стреляют из-за угла, где каждый камень таит опасность и никогда не знаешь, удастся ли дожить до следующего утра.
Было, было и такое… Приходилось отправлять на родину тяжелый страшный груз 200.
И разве сам он не выжил лишь чудом? Тогда они так мечтали о том, чтобы вернуться домой… Казалось, больше и не надо ничего! Так почему же теперь кажется, что только там он и жил, а теперь остается только доживать?
Песня кончилась, и голос из динамика запел другое:
Этой песни Влад не любил. Сразу вспомнил Альку и в который раз подумал о том, насколько было бы легче умереть самому, чтобы она была жива… Он уже потянулся было, чтобы перемотать кассету вперед, но его пассажир почему-то оживился. Кажется, эта песня была ему знакома!
— Эй, командир! Сделай чуть погромче, пожалуйста.
Странный парень слушал, чуть улыбаясь, и покачивал головой в такт. Даже подпевал еле слышно. Влад удивленно покосился на него. Вот уж никогда бы не подумал, что такой чудик слушает те же песни, что и он сам!