Ребята, конечно, зубоскалили за спиной над его ретивостью, отпускали ехидные шуточки, но до открытого конфликта дело не доходило. Кому охота в бутылку лезть и ставить под угрозу свое будущее всего за год до диплома!
Только Глеб мог высказать в глаза все, что думал, и уйти с гордо поднятой головой. Потом, конечно, он мог бы легко восстановиться, но не захотел. Нашла коса на камень…
Но даже исключение из университета Глеба, кажется, не сильно опечалило. Родную альма-матер он посещал в основном затем, чтобы блистать умом и эрудицией. Настоящее его призвание было в другом… Он писал стихи, а умение складывать самые обычные слова так, чтобы заставить слушателя плакать и смеяться, казалось Леше уделом небожителей. Глеб даже песни писал…
Леша бы никогда не осмелился подойти к нему и заговорить — сам себе он казался таким серым, неинтересным, к тому же был болезненно застенчив. Но однажды, серым и пасмурным днем, он зашел в деканат попросить о том, чтобы разрешили восстановиться, пересдать «хвосты»… Надежды на это не было почти никакой (ведь выгнали уже!), но, как говорится, попытка не пытка.
Так уж вышло, что в тот же день пришел и Глеб — забрать свои документы. Он пошутил с секретаршей, не глядя, сунул папку в потертый рюкзак и, беззаботно насвистывая, направился было восвояси, но вдруг остановился, заметив Лешу, уныло сгорбившегося на стуле в приемной.
В восстановлении ему отказали, к тому же секретарша как-то странно смотрела на него. Не иначе — догадалась и сейчас, стоит ему только отвернуться, вызовет «скорую» из психушки! Конечно, надо бы просто встать и уйти, да поскорее, но сил не было даже на то, чтобы подняться. Леша готов был заплакать от унижения…
— Все так плохо? — деловито спросил Глеб и присел рядом.
Леша только кивнул. Даже такое проявление сочувствия от постороннего вроде бы человека показалось ему чудом! От волнения горло перехватило так, что он не мог даже слова вымолвить…
Потом они сидели в какой-то забегаловке, и Леша неожиданно для себя самого разговорился. Он так устал держать внутри все, что наболело на душе, так хотелось поделиться хоть с кем-нибудь! Сбивчиво, горячо он рассказывал о своей болезни, о том, как тяжело и страшно жить на свете человеку, непонятно за что обреченному на страдания. Можно не пить, не курить, заниматься спортом — и все равно заболеть!
И Глеб слушал, не перебивал, смотрел сочувственно. Леша знал, что эта встреча просто случайность и Глебу не до него никакого дела, но был благодарен и за это. Он даже осмелился, наконец, произнести вслух самое главное — что мечтает о смерти как об освобождении…
Сказал и осекся. Вот сейчас Глеб начнет разубеждать, будет произносить правильные и скучные слова… Или просто уйдет, внезапно вспомнив про какое-нибудь важное и срочное дело. Но ничего подобного не произошло. Напротив, он лишь отхлебнул пива из высокого стакана, затянулся сигаретой и задумчиво сказал:
— М-да… Такие дела. Как там говорил Заратустра? «Умей умереть вовремя!»
Леша чуть улыбнулся. Даже сейчас он был очень благодарен Глебу за то, что он не оставил его пропадать в одиночестве. Теперь впереди его ждет освобождение от оков жизни, от унизительной ежедневной суеты, от дурацких, никому не нужных обязательств…
А еще — надежда. Ведь было бы так здорово родиться совсем другим, новым человеком! Может быть, в другой жизни не будет ни такой семьи, где люди становятся врагами, ни скуки маленького городка… А главное — болезни.
Так что теперь все будет хорошо.
Леша даже голод почувствовал! Он прошел на кухню, поставил чайник, соорудил себе бутерброд с полузасохшим сыром, что каким-то чудом завалялся в холодильнике. Давно уже еда не казалась ему такой вкусной. И чай из пакетика пах не мокрой бумагой, как обычно, а терпким и нежным ароматом далеких стран, «ресницами Будды», как в старинной легенде…
Дрогнула рука, чашка выскользнула из пальцев и разбилась об пол. Леша потянулся было за веником, но потом передумал. А смысл? Все равно пить из нее больше будет некому.
Только сейчас он понял окончательно, что уже завтра все кончится, больше не придется бороться и страдать, а главное — не будет больше страха. Эта мысль придала ему сил. Даже весело стало!
Он подошел к окну, отдернул занавеску… Теперь ночь уже не пугала. Даже самому странно: чего бояться? Окна выходили на дорогу, пустую по ночному времени, и Леша вдруг подумал о том, что всего через несколько часов, когда он в последний раз выйдет из дома, эта дорога станет для него путем к свободе! Последней, настоящей свободе, которую никто не в силах отнять у человека.