– Этого не случилось, – продолжала мама. – Да, все в порядке. Я об этом не напоминала. Но ей, вроде бы, стало лучше. Кажется. Казалось. С ней так трудно разговаривать! Я – ее мать. Я должна это уметь, но у меня ничего не получается. Я знаю – что-то не так. Она все скрывает за маской, и я ничего не вижу. – В ее голосе звучала боль, и у меня в груди все сжалось. – Нет. Это не наркотики. Да, уверена.
Я стиснула зубы, сдерживая проклятья. Я ненавидела Коллин. Это ведь она надоумила маму выбросить вещи Бена. Единственный раз, когда мы с ней встретились, она углядела царапины у меня на запястье, оставшиеся после стычки с разбушевавшейся Историей, и вбила себе в голову, что я сама себя порезала, чтобы испытать всю глубину чувств…
– Я знаю симптомы, – и мама перечислила список примет, которые очень точно описывали мое нынешнее поведение: отговорки, капризы, беспокойный сон, замкнутость, неожиданные исчезновения… Но в свое оправдание скажу, что я всегда стараюсь объяснить свои поступки. Только не рассказываю правду. – Но это не то. Да, уверена.
Мне было приятно, что мама заступилась за меня, во всяком случае, в том, что касалось наркотиков.
– Ладно, – сказала она после долгой паузы и пошла дальше. – Буду. Обещаю.
Я слушала, как стихли ее шаги, как звякнули ключи, как дверь квартиры открылась и закрылась. Затем вздохнув, я вышла в холл. Как только я надела кольцо, дверь в Коридоры тотчас исчезла. Юбка и сумка лежали в вазоне так, как я их и оставила. Несколько мгновений – и я уже вновь превратилась в обычную студентку Гайд Скул. Но поймав свое отражение в зеркале, я уловила таящееся во взгляде сомнение.
«Я знаю – что-то не так. Она все скрывает за маской, и я ничего не вижу.»
Я несколько раз отрепетировала улыбку, чтобы проверить, надежно ли сидит на мне моя маска. И лишь затем пошла домой.
Вечером я разыграла настоящее представление. Так и видела, как дед одобрительно аплодирует мне в свойственной ему неспешной, даже ленивой манере. Рассказывая маме и папе о том, как прошел день, я изображала энтузиазм, но не переусердствовала, чтобы не вызвать у родителей подозрение вместо приятного удивления.
– Гайд Скул – просто потрясающая школа! – заявила я.
Папа просиял.
– Я хочу знать все подробности.
Я была только рада стараться. В основном я, конечно, пересказала ему текст из рекламного буклета, строчку за строчкой, но хоть и изображала восторг, то, что я говорила, нельзя было назвать ложью. И мне это нравилось. Так приятно говорить то, что хотя бы отдаленно напоминает правду.
– И вы ни за что не догадаетесь, кто еще там учится! – воскликнула я, стащив морковку, пока мама ее резала.
– Ты расскажешь нам об этом за ужином, – остановила она меня, вручая тарелки и серебря-ные приборы. – Но сначала накрой на стол.
Но, говоря это, она улыбалась. Папа убрал книги со стола и отошел к дивану, чтобы посмотреть выпуск новостей.
– Кто сегодня закрывал кофейню? – спросила я.
– Берк.
Берк – муж Бетти, а Бетти – сиделка Никса, слепого старика, который живет на седьмом этаже и не может спуститься вниз, потому что прикован к инвалидному креслу и не доверяет этим покосившимся железным коробкам – то есть, лифтам.
Две недели назад Берк и Бетти въехали в одну из пустых квартир на шестом этаже. Сразу после того, как Никс, в конце концов, подпалил собственный шарф сигаретой. Меня это потрясло. Нет, не пожар – этого и следовало ожидать, а то, что они переехали из-за него, хотя вовсе ему не родственники. Но, видимо, когда-то Никс был для Бетти как отец, и теперь она относилась к нему, как взрослая дочь к беспомощному родителю. Это очень трогательно и к тому же решало все проблемы. Потому что Берк, а он художник, искал стабильную работу со страховкой, а маме требовались еще одни руки в кофейне Бишопов. Она пока не могла выплачивать ему жалованье, но он, похоже, и не возражал. Только попросил разрешения повесить в кофейне свои картины для продажи.
– Позже я отнесу ему ужин, – сказала мама, отставив одну тарелку в сторону.
Я собиралась расставить на столе стаканы, когда мое внимание привлек ведущий новостей. Я смотрела на экран из-за папиного плеча. Повторяли утренний выпуск новостей, в котором говорилось о пропавшем человеке. Показали комнату, в которой все было перевернуто вверх дном. Я хотела попросить папу прибавить звук, но мама сказала: