В том, что победитель переписывает историю, нет ничего нового, однако Генрих I явным образом весьма преуспел в этом занятии, поскольку Вильям из Мальмсбери отмечал, что «они не писали ничего, кроме того, что было угодно ему, и не делали ничего другого, кроме того, что он повелевал»16. Именно на таком историческом фоне возникла Historia Regum Britanniae Гальфрида Монмутского. Вопреки мнению некоторых специалистов по Артуру, Гальфрид ничего не изобретал и просто исполнил то, о чем его просили, переводя на латынь древний валлийский манускрипт. Вероятно, что Роберт Глостер, которому посвящено большинство копий Истории, отлично знал о существовании источника произведения Гальфрида. Незаконный сын Генриха I, практически возведший на престол Генриха II, Роберт правил в Валлийском Марче и западных графствах Англии. Король Запада во всем, кроме титула, жил по собственным законам. Более того, поскольку и мать, и жена Роберта были валлийками, вполне возможно, что древняя книга, которую Вальтер из Оксфорда передал Гальфриду для перевода, на самом деле была получена от валлийской родни Роберта.
Англо-норманская монархия существенно уступала своим континентальным соперникам, королям Франции, не только потому что последние были их сюзеренами, но и потому что недавно основанная английская династия не имела за собой среди своих предков такой благородной и героической фигуры как Карл Великий и божественных прав священной королевской власти, полученных от Хлодвига. Чтобы выйти из затруднительного положения, английским королям следовало изобрести собственный миф, и по всей видимости, по инициативе Роберта Глостера, История Гальфрида легла в основу новой англо-нормандской политической мифологии. Блестящим пропагандистским ходом они присвоили себе историю бриттских королей. Обратившись к истории ограниченной пределами Уэльса истинной бриттской монархии, Гальфрид в своей хронике легитимизировал претензии нормандских завоевателей, проследив их происхождение к выходцам из Трои, на что всегда претендовали настоящие короли бриттов. Распространив географию древней Британнии за пределы ее отечества, История включила подвластные новой монархи домены в историю бриттских королей. Она также оторвала Артура от его валлийских корней и превратила в символическую фигуру, пытавшуюся объединить в один народ бриттов, саксов и норманнов. Латинская История Гальфрида настолько эффективно преобразовала ход истории, что «сделалась фундаментом великого исторического мифа, в течение более чем пяти столетий поддерживавшего расовые и династические устремления»17.
Некоторые ученые предполагают, что артуровский роман процветал в основном благодаря усилиям троих людей, пользовавшихся покровительством Роберта Глостера, — Вальтера из Оксфорда, Гальфрида Монмутского и Карадока из Лланкаварна (продолжившего историю Британнии с того места, на котором ее оставил Гальфрид). Предполагалось даже, что авторы XII столетия изобрели артуровскую легенду, чтобы польстить этим англо-норманнской монархии. Однако если не существует сомнений в том, что именно История Гальфрида решительным образом поместила Артура в область литературы, равным образом не существует и никаких сомнений в том, что Генрих II воспользовался романами Артурианы в чисто политических целях18; используя их растущую славу, оперяющаяся династия делалась наследницей королей бриттов и приобретала историю, способную соперничать с историей континентальных Капетингов19. Изложенная в Истории цепь событий, особенно связи между Британнией и Бретанью — где в соответствии с трудом Гальфрида правил Артур, — предоставляла королям династии Плантагенетов право воспользоваться собственными связями с Бретанью для объединения материковой и островной частей своего королевства в единое целое. Для этого Генрих II устроил собственное избрание Верховным королем Ирландии и женил своего сына Джеффри на дочери герцога Бретани, укрепляя тем самым бретонско-бриттскую связь. Политические соображения требовали от Генриха II установления прочной основы для новой анжуйской династии, которой угрожали французские Капетинги, видевшие в себе наследников Меровингов и Каролингов и неоднократно предъявлявших претензии на английский трон. Тем не менее артурианской легендой в большей степени, чем его предшественники, воспользовался Эдвард I, которому История Гальфрида Монмутского послужила оружием для отражения политических врагов. Окружив себя артуровским мифом, он преобразился в Артура настолько, что даже называл себя Arthurus Redivivus (Артур Возвратившийся)20.