Спальня супругов, как и все остальное в квартире, выглядела шикарно. Только огромная кровать не была убрана. Шелковое вышитое покрывало было откинуто на сторону, на которой явно никто не спал, а на одной из пухлых подушек, затянутых в шелковые же голубые наволочки, так и осталась вмятина от головы моего школьного друга.
Осмотр следующей комнаты сразу навел на мысль, что она Мальвинина. Все аккуратно прибрано, возле полутораспальной кровати, застеленной плюшевым китайским пледом, тумбочка из орехового дерева, на ней кроме затейливой бронзовой лампы корвалол, валидол и очки. Особого интереса у меня тут не возникло.
А вот и комната, где, по словам Рудольфа, провела ночь без вести и при странных обстоятельствах пропавшая Галина Луговичная. Разложенный велюровый диван, постельное белье опять же шелковое, подушка одна, на полу ковер с длинным ворсом, на нем валяется сложенная вчетверо газета и, далеко один от другого, розовые тапочки с отделкой из крашеного меха песца.
Я подняла газету. Наша местная «Кому что», сплошные объявления и реклама. Перегнута на странице под заголовком «Аренда дач и садовых участков», ниже — рубрика «Куплю». Зачем она понадобилась Галине? Я бросила газету «на место», на пол, и вернулась к Мальвине Васильевне.
Она уже успокоилась и снова рассматривала свои ногти. При моем появлении мать Рудика с какой-то надеждой заглянула мне в глаза, словно спрашивала: «Так вы нашли убийцу?»
— Вы говорили, что оперативники произвели у вас обыск. Но я почему-то не вижу следов их деятельности, — сказала я, стоя у порога.
— Я немного прибрала за ними. А было как Мамай прошел. Орудие убийства искали. Из дома все ножи унесли, хлеб отрезать нечем! Все ящики выдвинуты, все высыпано, перевернуто… Страшно смотреть. Я просто напихала все обратно, даже не раскладывая, и кровь замыла. А к Рудику меня так и не пускают, — вдруг пожаловалась Луговичная, посчитав, видимо, что за эти труды ей немедленно должны были дать свидание с сыном.
— А что же кровати не застелили? — поинтересовалась я и присела на край дивана недалеко от Мальвины Васильевны, отметив про себя, что о хлебном ноже ей ничего пока не сказали. Тайна следствия!
— Кровати? Не знаю, — слегка пожала она плечами, как бы удивляясь самой себе. — Руки, наверное, не дошли. Я ведь как сомнамбула сейчас. Даже есть ничего не могу. Только чай и кофе пью. А вы, может, хотите чего? Кофе сварить вам? — спохватилась она, привставая.
— Нет, спасибо, — живо отказалась я, остановив ее. — Лучше скажите, чего не хватает из вещей Галины? То есть в чем она могла быть на момент исчезновения? И не пропало ли чего ценного из квартиры?
— А это мы с Рудиком уже определили. Нет только ее домашнего халатика. А вещи все целы, я Галин гардероб хорошо знаю, и золото ее все на месте, и деньги, и ценности, и оба паспорта. Наш и заграничный, — пояснила она о документах. — Милиции все так и сказали. Нас уже спрашивали.
— Какой был халатик?
— А розовенький такой. Пеньюар скорее. Из тонкого батиста, почти прозрачный, длинный, расклешенный, на вороте выпуклые белые розочки, — с удовольствием стала описывать Луговичная, жестами демонстрируя на себе фасон. — Дорогой, кстати. Фирмы «Шанель». Галя вообще покупала себе только дорогие вещи. Исключительно в магазине «Фламинго».
— А чем занимается ваш сын? — спросила я, не упустив тот факт, что Мальвина Васильевна говорит о Галине в прошедшем времени. Почему такие скоротечные выводы? Ведь тело-то еще не найдено. Может, и жива она пока?
— Ой, — слабо улыбнулась она, — Рудик у меня молодец. У него своя хлебопекарня и несколько магазинов от нее. Хлеб просто изумительный! А какая сдоба! Отбоя от покупателей нет.
— Бизнес, стало быть, процветает. Хорошо. А где в тот день, а вернее, в ту ночь находилась его машина?
— Во дворе под окнами. Рудик редко в гараж ее ставит, на ней же сигнализация хорошая установлена.
Я поняла, что о следах крови, найденных в багажнике, Луговичная тоже ничего не знает.
— Так. А ключи от квартиры из вас никто не терял в последнее время?
— Нет. Никто, — отрицательно покачала она головой. — Было как-то в прошлом году — Галочка теряла, но Рудик сразу слесаря вызвал, и новый замок врезали.
— А сейчас все ключи на месте?
Мальвина Васильевна посмотрела на меня подозрительно, затем вышла в коридор и вернулась с дамской сумочкой.
— Милиционеры тут тоже порылись, но… — рассматривая содержимое сумочки, недовольно пробурчала она. — Да, ключи Галины на месте. Хотя…
Она снова удалилась. Через минуту вернулась, держа в руке еще два комплекта ключей. Свои и сына.
— Вот. Все в порядке.
— А когда вы домой возвратились от сестры, дверь заперта была?
— Да. Заперта. Только на один замок, который запирать не надо. Он сам защелкивается.
— Так, ладно. Теперь о другом: сколько ваш сын состоит в браке с Галиной? Какой возраст у него, у нее, и вообще — немного о них, — попросила я, естественно, не из собственного любопытства.
— Поженились четыре года назад. Познакомились случайно на улице — Рудик Галю до института подвез. Повстречались несколько месяцев, она забеременела. Потом выкидыш произошел. Галя из Аткарска, приехала сюда учиться. Ей сейчас двадцать четыре. Институт потом бросила, пять месяцев только проучилась. Но работать не пошла. А зачем? Рудик же ее и так обеспечивал полностью, — с явным презрением к снохе повествовала Мальвина. — А сыну моему сейчас двадцать семь. Скоро двадцать восемь будет. Двадцатого августа. И чего он только нашел в ней? — уже не скрывая своего отношения к невестке, фыркнула она.
— Значит, родители Галины в Аткарске живут? — быстро сменила я тему, грозящую перерасти в эпопею.
— Да, там, — последовал сухой ответ.
— Вы им уже сообщили о случившемся?
— Я… Ох, нет, — немного смягчилась она. — У меня духу не хватает. Но это, кажется, уже милиционеры сделали.
— А скажите, есть ли у вас фотографии вашей невестки?
— Да целый альбом! И не один, — снова повысив тон, отозвалась Луговичная и твердой походкой вышла из комнаты.
Вернулась она, держа в подрагивающей руке два тонких альбомчика, и протянула мне. Первый был свадебный. Галина была недурна собой, особенно в подвенечном наряде. Миниатюрная, светло-русые волосы уложены в замысловатую прическу, большие голубые глаза, губки бантиком. Смазливое личико. Но все же она бледно смотрелась на фоне жениха. Рудольф Луговичный, как всегда, блистал во всей своей красе.
Я невольно опять задумалась о прошлом. И чего я замуж за него не пошла? Сейчас жила бы припеваючи, не работая, на полном довольствии в роскошной квартире. А смогла бы? Нет. Не для меня диванная безмятежная жизнь и самовлюбленный муж, у которого я сижу на шее. Не очень-то легко, наверное, было Галочке. Было… Вот и я туда же.
— Вы мне пока, Мальвина Васильевна, об их друзьях общих расскажите, — сказала я, листая страницы, — о подружках Галины, с кем она общалась, расскажите. Были ли у них враги? Особенно — у вашего сына.
Луговичная вспоминала долго и подробно. Я за это время успела внимательно просмотреть и второй альбом, выбрала пару фотографий Галины, чтобы забрать с собой. Мучительно захотелось курить.
— Вы не возражаете, если я закурю? — беспардонно прервала я красочное описание шестого знакомого Рудольфа.
— А, конечно. Только, может, на кухню пойдем? У нас никто не курит, а там вытяжка есть, — немного смущенно пробормотала Мальвина. — Я заодно и кофейку сварю.
— Теперь не возражаю.
Попивая горячий кофе и с наслаждением затягиваясь «Мальборо», я дослушала излияния Луговичной, из коих выходило, что все вокруг если и не враги, то просто свиньи. Только троих она удостоила похвалы: Валю Сластникову — подругу Галины, Александра Лумельского — друга Рудика с институтской скамьи и собственного племянника Олега. Правда, Рудольф общался с двоюродным братом не более двух раз в год.