В июле 1939 года секретарь ЦК ВКП(б) А. А. Андреев сообщал И. В. Сталину в связи с проектом Указа Верховного Совета СССР о награждении писателей, что «в распоряжении НКВД имеются компрометирующие в той или иной степени материалы». При этом подчеркивалось, что сведения, касающиеся Толстого, «заслуживают внимания», хотя «ничего нового, не известного до этого ЦК ВКП(б), эти материалы не дают» (Бабиченко 1994: 38–39).
В январе 1939 года Толстой получил орден «Знак почета», но не орден Ленина, как это было в 1938 году, после повести «Хлеб» (Перхин 2000: 179 и сл.).
На этом фоне Толстой вмешивается в литературную судьбу Ахматовой. В 1938 году вторично арестовывают сына Ахматовой Л. Н. Гумилева. В 1939 году в жизни Ахматовой происходит резкий перелом: видимо, после того как Сталин на одном из совещаний спрашивает, почему не печатается Ахматова, впервые после долгих 17 лет вынужденного молчания ее начинают печатать в журналах, в начале 1940 года принимают в Союз писателей, и наконец в 1940 году выходит сборник ее стихотворений «Из шести книг» (Тименчик 2005: 294–295 прим. 16). Тименчик упоминает в этом контексте мнение А. В. Белинкова, связывавшего выход сборника 1940 года с резким изменением идеологической концепции в обстановке приближающейся войны, требующей консолидации общества (Там же: 296 прим. 19). В выходе этого сборника сыграл роль Толстой.
Книга Ахматовой распродается в один миг, за ней стоят в очередях, дерутся и платят астрономические суммы на черном рынке. Летом того же года в «Литературной газете» ее давний хулитель критик В. Перцов печатает о ней не вполне ругательную статью (возмутившую своим снисходительным тоном многих писателей). По словам Пастернака, Толстой думал, что кто-нибудь из настоящих писателей должен написать о ней в журнале, а не в газете, но такая статья не появилась (Герштейн 1991: 283).
Толстой был руководителем секции литературы Комитета по Сталинским премиям; действуя в пределах своих возможностей, он сделал все от него зависящее, чтобы выдвинуть книгу Ахматовой на Сталинскую премию. Известна докладная записка Г. Ф. Александрова и Д. А. Поликарпова Жданову от 19 октября 1940 года, в которой пассаж о Толстом выделен:
Следует также отметить, что стихи Ахматовой усиленно популяризирует Алексей Толстой. На заседании секции литературы Комитета по Сталинским премиям Толстой предложил представить Ахматову кандидатом на Сталинскую премию за лучшее произведение литературы. Предложение Толстого было поддержано секцией. На заседании секции присутствовал тов. Фадеев (Бабиченко 1994: 57–58).
Ср. рассказ Э. Герштейн о последовавшей жесткой реакции партийного истеблишмента на эти события:
Самые видные писатели, даже высшая писательская администрация, не знали, какая гроза ждет их всех за выпуск «мистико-религиозной» книги Ахматовой. Пока Толстой выдвигал ее на Сталинскую премию в присутствии и при поддержке Фадеева[349] и других членов комитета, управляющий делами ВКП(б) Д. В. Крупин подал в сентябре 1940 г. возмущенную записку секретарю ЦК А. А. Жданову (Герштейн 1998: 322).
С другой стороны, поступила жалоба начальника Агитпропа Г. Ф. Александрова секретарю ЦК ВКП(б) Жданову, в ответ на которую Жданов подготовил об ахматовском сборнике отрицательный отзыв и наложил на него резолюцию, в которой были выражения «с позволения сказать, сборник» и «блуд с молитвой во славу божию» — то есть в духе позднейшего постановления (Бабиченко 1994а: 46).
29 октября 1940 года он подписал постановление секретариата ЦК об изъятии «идеологически вредных, религиозно-мистических стихов Ахматовой» и строгом наказании всех виновных в ее выходе:
Книгу Ахматовой раскупили мгновенно после ее выхода в мае 1940 г., изъять тираж уже было неоткуда. Однако директор издательства «Советский писатель» и его ленинградского отделения вместе с цензором получили строгие партийные выговоры. Все эти подробности стали нам известны только недавно (Герштейн 1998: 322).
О Сталинской премии речи больше не было. Опала Ахматовой продолжалась.
Отношения Толстого с Ахматовой в это время, по всей вероятности, улучшились. Э. Герштейн вспоминала: «А с А. Н. Толстым у Ахматовой были впоследствии вполне корректные отношения. В 40-м году он сказал Анне Андреевне, что никакая война не принесла таких грандиозных потерь русскому народу, как ежовщина. Анна Андреевна мне тогда же об этом сказала» (Герштейн 1991: 44). Это предполагало некоторую степень обоюдного доверия.
Ташкент
Непосредственно Толстого с Ахматовой столкнула эвакуация в Ташкент в ноябре 1941 года. Ахматову вывезли из осажденного Ленинграда в конце сентября 1941 года в Москву, в октябре она поехала к Лидии Корнеевне Чуковской в Чистополь, а в ноябре 1941 года обе они оказались в Ташкенте. Толстой переехал в Ташкент из Куйбышева в конце ноября 1941 года.
349
Тименчик упомянул о двойной роли Фадеева в этой истории — Тименчик 2005: 297 прим. 20.