Он довел меня к себе, в свое жилье, и тут обнаружилось одно его драгоценное качество, которым впоследствии я восхищался всю жизнь: его талант домовитости, умение украсить свой дом, придать ему нарядный уют.
Правда, здесь, в Финляндии, на Козьем болоте, у него еще не было тех великолепных картин, которыми он с таким безукоризненным чутьем красоты увешивал свои стены впоследствии, не было статуй, люстр, восточных ковров. Зато у него были кусты можжевельника, сосновые и еловые ветки, букеты папоротников, какие-то ярко-красные ягоды, шишки. Всем этим он обильно украсил стены и углы своей комнаты. А над дверью снаружи приколотил небольшую дощечку, на которой была намалевана им лиловая (или зеленая?) кошка модного декадентского стиля, и лачугу стали называть «Кошкин дом».
Так, без малейших усилий, даже мрачной избе на болоте придал он свой артистический, веселый уют (Чуковский 1982: 18).
В автобиографической заметке 1913 года Толстой писал:
В 1907 году я встретился с моей теперешней женой и почувствовал, что об руку с ней можно выйти из потемок. Было страшное неудовлетворение семьей, школой и уже умирающими интересами партий. Я начал много читать и писать стихи. Я был уверен в одном, что есть любовь. Теперь я уверен, что в любви рождаются вторично. Любовь есть начало человеческого пути (Петелин 1978: 69).
Союз с Софьей означал для Толстого погружение в первую очередь в среду новаторского — символистского — искусства. Друзьями супругов становятся молодые художники. Именно под влиянием авангардных устремлений этой среды Софья решает вместо консервативной Академии художеств поступать в школу Званцевой[8], где преподают живописцы-новаторы. Вместе с Софьей Толстой входит в мир элитарных художественных поисков и влюбляется в него не меньше, чем в нее самое.
Однако ему здесь не везет. Софья рассказывала в рукописной версии своих мемуаров:
Решив в Академию не поступать, а продолжать учиться в школе Званцевой, мы с Алексеем Николаевичем понесли свои этюды на показ к Баксту[9]. У Алексея Николаевича были абсолютно грамотные этюды, и наше удивление было велико, когда Бакст забраковал их, сказав, что художником Алексей Николаевич никогда не будет, и что касается меня, то по решению Бакста я должна серьезно учиться, так как у меня есть дарование. Алексей Николаевич огорчился, но Баксту поверил и окончательно повернул в сторону литературы (Дымшиц-Толстая рук. I: 2).
Этот эпизод в печатной версии 1982 г. имеет следующий вид:
Придя в школу со своими этюдами и рисунками, мы попали к Баксту, который очень несправедливо отнесся к работам Алексея Николаевича, талантливым и своеобразным. «Из вас, — сказал Бакст Толстому, — кроме ремесленника, ничего не получится. Художником вы не будете. Занимайтесь лучше литературой. А Софья Исааковна пусть учится живописи». Алексея Николаевича этот «приговор» несколько разочаровал, но он с ним почему-то сразу согласился. Думаю, что это не была капитуляция перед авторитетом Бакста, а, скорее, иное: решение целиком уйти в литературную работу. С этого времени началось у нас, так сказать, разделение труда. «Мирискусники» (Бакст, Сомов[10], Добужинский[11]) одобряли мои первые работы. Алексей Николаевич обратил на себя своим крепнущим поэтическим талантом внимание литературных кругов (Дымшиц-Толстая: 1982: 61–62).
Начальный и конечный вид этого эпизода демонстрируют, до какой степени окончательный печатный вариант его отличался от нашего первоначального. Зыбким оказывается даже содержание. «Грамотные» этюды задним числом превращаются в «талантливые и своеобразные».
Как бы то ни было, Бакст советует Толстому бросить живопись, что вновь толкает его к поэзии. Однако живопись не только остается в круге его интересов; он научается видеть как художник и впоследствии достигнет поразительных успехов в визуальной изобразительности в поэзии и прозе. Удивительно, что этот аспект его творчества до сих пор остается неохваченным[12]. Его четкое чувство художественной формы также во многом будет обязано этому периоду художественного ученичества.
Софья вспоминала о школе Званцевой:
В то время довлела умами молодежи группа «Мир Искусства»[13] — группа художников, ставившая себе в основу крепкую связь русского Искусства с Искусством Запада. Так, Званцева, ученица Репина, примкнувшая к «Миру Искусства», организовала школу во главе с преподавателями Л. С. Бакстом, Анисфельдом[14] и Петровым-Водкиным по живописи и Добужинским по рисунку. Сомов был другом и частым гостем школы. У меня [нрзб] было много учителей, среди которых было и много известных художников, но такого педагога, как Лев Самойлович Бакст, не было. Это был прирожденный, чрезвычайно талантливый педагог. Бакст <его внешность и особенности> был рыжим, в очках, небольшого роста. Он был человеком чрезвычайно мнительным — он боялся открытой форточки, сквозняка и, придя на консультацию в школу, накидывал на плечи плед Званцевой. Приходил он 2 раза в неделю. Ставил модель, которая стояла не меньше 2–3 недель. Бакст требовал от нас подробного изучения модели, со всех сторон. Он требовал внимательного изучения ее вплоть до получения силуэта из тонких и толстых живых графических линий. Бакст нам указывал на Энгра, который тонкой, живой, изящной линией добивался без грубого объема таких прекрасных образов, и этот метод требовал от ученика тонкого дарования, тонкого художественного восприятия, и поэтому оседала в школе большей частью молодежь талантливая. Так, вышли из этой школы Тырса[15], Шагал[16] и др. <рано умершие и поэтому не завоевавшие имени>. Второе качество Бакста-педагога, это было очень внимательное отношение к индивидуальности ученика и всемерное поощрение этой индивидуальности:
8
Званцева Елизавета Николаевна (1864–1921) — художница, ученица Репина, потом подруга «мирискусников». С 1899 г. в Москве работала ее художественная школа, в которой преподавали К. Коровин, В. Серов и др. В 1906–1916 гг. действовала ее частная художественная мастерская в Петербурге, где вели занятия Л. Бакст, М. Добужинский, Е. Анисфельд, К. Петров-Водкин; в школу приходили рисовать уже сложившиеся художники — А. П. Остроумова-Лебедева, И. Билибин, К. Сомов. Из учеников впоследствии наиболее известными стали М. Шагал и Н. А. Тырса. Кстати, здесь же училась Н. В. Крандиевская, будущая (с 1915 г.) жена Толстого. Школа Званцевой находилась на Таврической улице в Петербурге, в доме № 25, под знаменитой «башней», где в квартире Вяч. Иванова возник один из центров литературно-художественной жизни столицы. В том же доме некоторое время жили М. Кузмин и М. Волошин. Позже Толстые снимали у Званцевой жилье.
9
Бакст Лев Самойлович (Розенберг, 1866–1924) — знаменитый русский художник, связанный с петербургским объединением «Мир искусства», один из создателей «ардеко», прославившийся в Европе как наиболее яркий театральный художник Русских сезонов Дягилева.
10
Со́мов Константин Андреевич (1869–1939) — русский живописец и график, известный портретист, участник объединения «Мир искусства». С 1923 г. жил во Франции.
11
Добужинский Мстислав Валерианович (1875–1957) — русский график, член «Мира искусства», работал и преподавал в Петербурге. В 1924 г. репатриировался в родную Литву. Затем жил в Англии и США.
12
Я отмечала параллели между общими принципами «Бубнового валета» и жизнерадостным примитивизмом толстовской ранней прозы и драматургии с установкой на лубочную архаику, грубую стилизацию, утрировку национальных элементов, фарс, анекдот и мелодраму (Толстая 2006: 166).
13
«Мир искусства» — петербургское художественное объединение конца 1890-х — начала 1900-х гг., возникшее как молодежный кружок вокруг журнала «Мир искусства» (1898–1904). Во главе и кружка, и журнала стояли А. Н. Бенуа и С. П. Дягилев, в центре были Л. С. Бакст, М. В. Добужинский, Е. Е. Лансере, А. П. Остроумова-Лебедева, K. A. Сомов. Группа включала также И. Я. Билибина, А. Я. Головина, И. Э. Грабаря, К. А. Коровина, Б. М. Кустодиева, Н. К. Рериха, В. А. Серова и др., в ее выставках участвовали и М. А. Врубель, И. И. Левитан, М. В. Нестеров, некоторые иностранные художники. Позже она влилась в состав Союза русских художников, а с 1910 по 1924 г. превратилась в весьма аморфный выставочный союз.
14
Анисфельд Борис Израилевич (1878–1973) — русский художник-импрессионист, петербуржец, близкий к «Миру искусства», входил и в Союз русских художников, впоследствии жил в США.
15
Тырса Николай Андреевич (1887–1942) — русский график и живописец, ученик Бакста, знаменитый иллюстратор детской книги, мастер беглого наброска; наряду с Львом Бруни, Львом Жегиным, Николаем Крымовым, Владимиром Фаворским, Робертом Фальком, Артуром Фонвизиным и др. Тырса был однимиз тех художников, творчество которых, сознательно обращенное вовнутрь, избегавшее демонстративной «авангардности», называли «тихим искусством».
16
Для Шагала учеба у Бакста стала поворотным моментом в жизни — именно Бакст дал ему путевку в жизнь. Шагал и Дымшиц были соучениками до весны 1910 г. В своих воспоминаниях об учебе в школе Званцевой Шагал упомянул всего только двух человек. «В мастерской среди учеников, — писал он, — графиня Д. Толстая (sic! —