Была я тут? Или нет? Или сплю…
Серые стены. Неприступен замок. Над воротами герб барона: чайка летит над морем.
В зале пылает камин. Отблески огня играют в рыцарских доспехах, на стене. Ждут с охоты гостей. Сумерки падают. Туман поднимается.
Сверху глядит маленькое личико с темными глазами.
«Это я?» Или нет?..
Высокая комната. У окна прялка. Все кругом просто и строго. На стене белеет Распятие. Под ним деревянная кроватка. Спит малютка, раскинув ручонки.
«О, милый… Мое дитя…»
…Чернеет что-то на подушке… Конек… Резной из дерева… Рыцарь де Трувилль сам привез его в подарок крестнику… Сейчас они вернутся с охоты. Уже поздно.
Наконец! Трубят рога. Гремят цепи моста. По мерзлой земле стучат копыта. Вон он впереди кавалькады, на белом коне. Белокурый, надменный. «Это ты, Николенька?..»
Он смотрит вверх, и лицо его смягчается. Он видит в окне маленькое личико. Он кивает ей головой.
Она спускается с лестницы. Шлейф волочится за нею. Вуаль, как облако, окутал плечи. У нее такой странный головной убор! Как у Агнессы Сорель… [74]
Гости увидали ее. Встали и целуют руку. Но она ищет глазами мужа — смиренная, кроткая, нежная.
Ее взгляд говорит: «Я ждала тебя весь день и тосковала. Но это ничего, мой милый. Пируй, веселись! День для тебя. А мне ночь. И твоя ласка. Жестокая, но блаженная ласка. И я жду ее, незаметная в свете твоей славы, в твоей бурной, мятежной жизни занимая такое маленькое, такое скромное место. Разве это не счастье? Разве есть для нас, женщин, что-нибудь выше любви?..»
— Не хочу! Нет! Не хочу! — кричит Маня…
И просыпается.
Ветер с моря стучит в окна. Слышно, как волны канала трутся о гранитные стены. Так это был сон? Только сон?
Слезы бегут по лицу ее. Как хорошо, что их никто не видит!..
— Вот по этой тропинке, monsieur, в горы. Вы Дойдете до перекрестка, где стоит Распятие, и возьмете влево. Замок Tour de la Mouette [75].
Прежней походкой, легкой и упругой, он идет по тропинке. В руках палка с острым концом. Вчера шел снег, и камни скользки. Но сейчас ветер разогнал тучи. И солнце вливает в душу давно забытую радость.
— Я хочу видеть замок, — говорит Нелидов и подает сторожу пятифранковую монету.
— Oh, monsieur, tout-à-l'heure… [76]
Но Нелидов медлит у порога. Он смотрит со странным волнением на эти серые, угрюмые камни, на зубцы башен, на уцелевшие гербы над воротами. Чайка летит над морем…
…Он видит комнату в два окна. У одного из них прялка. Огромное распятие из слоновой кости висит на стене. Рядом, посреди комнаты, кровать. Резная, деревянная кровать, почерневшая и источенная червями. Кусок блеклой шелковой материи брошен на нее. Низенький шкафчик для белья в стороне и два-три деревянных резных стула. Вот и все.
Нет. Не все. Сердце Нелидова тихонько стучит. Он видит рядом с постелью детскую кроватку.
— Здесь жило и смеялось дитя, — говорит сторож. — А мать его сидела за пряжей в зимние вечера. Они длинные и холодные, эти вечера, monsieur. A когда буря воет, никто из нас не спит. В шуме бури слышны стоны и вопли всех, кто погиб в океане. И мы молимся за их души.
Нелидов слушает не его, а то, что растет в его душе. Такое странное волнение. Он точно грезит наяву.
«Зачем я не жил в то время, когда так ясны были цели, когда так просты были нравы? Во мне просыпается что-то. Воспоминание? Забытый сон, что ли? Я чувствую в себе душу этих диких норманнов. Не я ли выезжал с соколом на руке за железные ворота?..
Да… это я барон Tour de la Mouette еду вниз, по этой дороге. А сверху глядит на меня маленькое личико с большими темными глазами… Как у той.
Нет. Нет! Надо забыть… Забыть…
Я вернулся. Рога трубят сигналы. Стучат по мосту копыта коней. Я вхожу в залу. Камин пылает, и сверкают на стене доспехи. А с лестницы спускается дама. Это жена моя. И я люблю ее. У нее глаза как звезды, а губы как цветок.
Как у той? Да. Да. Но она другая. Она кроткая й смиренная. Ей ничего не надо, кроме моей любви. Ах, проста как жизнь была тогда душа женщины! Непохожа на омут, в который заглядываешь с содроганьем. Душа моей милой — глубокое озеро. И в нем отражается только мой образ. Слышишь ты? Только мой!»
Нелидов проводит рукой по лицу.
Он спал наяву. Кто вызвал перед ним эту картину? Кто заразил его трезвую душу безумием мечты?
— А вот этого вы не разглядели, monsieur? — спрашивает сторож. И вынимает из люльки какой-то странный предмет.
Горло Нелидова сжимается. Игрушка. Простая детская игрушка. Конек из дерева, грубый и потемневший, с обломанным хвостом и ушами. Где ручки, прижимавшие его к груди? Этот будущий рыцарь клал под подушку, засыпая, своего коня. Своего товарища в грезах и жизни. Здесь звучал детский смех. Здесь росла душа ребенка.