Не смотря на забавную шапочку на её голове, скрывающую большую часть волос, Шучэн сразу же опознала вошедшую.
— А-Тун! — не сдерживая радости, воскликнула она и, поставив коробку на столик, бросилась к служанке, заключив ту в объятия.
— Госпожа… младшая госпожа… — пролепетала Тун, едва не выронив принесенный чай.
Шучэн помогла донести ей коробку и ещё раз крепко обняла.
— Почему ты здесь, А-Тун? — шепнула она на ухо. — Неужели, матушка тебя за мной послала?
Служанка осторожно освободилась из объятий и лишь вздохнула в ответ.
— Хозяйка, есть ли свободный столик?
— Да, барышня. Вон там, — хозяйка чайного дома указала на дальний стол у стены.
Там было достаточно темно, чтобы остальные посетители сторонились этого места. Шучэн оно, наоборот, весьма устраивало — можно спокойно поговорить.
— Тогда подай нам Дун Дин, легкие закуски и свечи, — Шучэн сняла с себя золотые серьги и положила на край стола.
— Барышня, прости, я не принимаю украшения, — хозяйка отодвинула золото пальцем.
Шучэн в растерянности провела рукой по поясу. С ней не было ничего, кроме украшений! Заметив её растерянность, хозяйка улыбнулась.
— Украшения я не возьму. А вот браслет из цзиньбэй вполне подходит.
Браслет из цзиньбэй? Шучэн взглянула на запястье. Единственная память о том мальчике из сада правителя… Она покосилась на Тун и вздохнула — верная служанка, куда важнее старого воспоминания.
Решительно развязав золотой шнур, Шучэн положила браслет на столешницу перед хозяйкой. Та провела по крайней ракушке пальцем и удовлетворённо кивнула.
— Дам барышне еще две коробки самого лучшего улуна или другого чая на выбор. Здесь хватает, чтобы оплатить.
— Я бы предпочла хороший меч…
Шучэн, скорее, подумала вслух, чем сказала это серьёзно, но хозяйка расслышала её слова и с готовностью подмигнула.
— Меч, так меч! Сейчас велю подать на стол. А пока барышня подкрепится, ей принесут лучший меч в этих краях.
Закуски и чай подали быстро. Кроме А-Тун в чайном доме работало ещё две простолюдинки. Окинув служанку Красной резиденции завистливым взглядом, те нехотя удалились.
Шучэн понимала, что сейчас она похожа на жемчужину, случайно выброшенную волной на берег — всякий, проходящий мимо, не может глаз оторвать. И дело не в дорогой накидке из меха, а в умении держать себя. Воспитание в доме гуна Дицю не прошло для неё бесследно.
С трудом отогнав внезапное волнение, Шучэн взяла чашку в руки и посмотрела в глаза притихшей Тун.
— Почему ты здесь?
Та потупилась и… промолчала.
— А-Тун! — Шучэн поставила чай и накрыла руку служанки ладонью. — А-Тун, посмотри на меня. Что с тобой случилось?
Тун нехотя подняла глаза. В них, как в тающем по весне озере, стояли крупные слезы.
— Младшая госпожа… госпожа Се… она прогнала меня.
— Матушка? — растерянно переспросила Шучэн.
Впрочем, выслушав сбивчивый рассказ Тун, она не удивилась. Мать всегда была холодной женщиной, немилосердной к прислуге. Но то, с какой лёгкостью эта женщина покусилась на любимую служанку дочери, не вызывало ничего, кроме гнева. Не найдя Шучэн, госпожа Се сорвалась на беззащитном человеке, имеющем самый низкий статус в Красной резиденции.
Что она хотела этим сказать? Или как намеривалась возвеличить собственное имя? Шучэн допила остывший чай и тяжело вздохнула. Порок имеет свойство разрастаться в человеческом сердце, словно сорняки на необработанном рисовом поле. Если не искоренить зло вовремя, рано или поздно оно уничтожит всё вокруг!
— Младшая госпожа, а ты… ты, что делаешь на границе? — испугавшись долгого молчания Шучэн, Тун заговорила первой. — Здесь опасно.
— Я не одна, — поспешила она успокоить служанку. — Со мной наставник. Заклинатель с горы Гаочунь. Мастер Фан Синюнь.
— Фан Синюнь? — Тун нахмурила лоб и через мгновение выпалила: — Так этот тот заклинатель, который барьер над поместьем Се установил?
Слова Тун походили на вспышку молнии. Шучэн едва не зажмурилась, пораженная внезапным озарением.
— Так ты… всё видела? — она невежливо вцепилась в рукав Тун. — Расскажи мне!
— Что рассказать, младшая госпожа?
— Как выглядят байсюэ!
— Бай…сюэ? А что это, младшая госпожа? — удивилась Тун.
— Просто расскажи мне подробно, что видела в тот день, — приказала Шучэн, пододвигая свой стул ближе.
Тайны вещь хрупкая, словно самый изысканный фарфор. Они быстро ломаются от неосторожных касаний, являя своё нутро. Так случилось и на этот раз. Прислушиваясь к тихому голосу служанки, Шучэн будто сама следовала за наставником Фан и видела, как артефакты баюсюэ превращаются то в черепицу на широкой крыше, то в почти настоящий дворовой фонарь или лепнину цветочных горшков.
Она даже не обрадовалась принесённому хозяйкой мечу, хотя тот был весьма хорош — в полированном металле виднелось отражение лица, а кромка лезвия сверкала при свече, словно утренняя звезда на небе.
Сославшись на зов природы, Шучэн вышла на улицу и, оглянувшись по сторонам, подожгла волосяной браслет, используя хочжэцзы. Кошачий волос вспыхнул ярким пламенем и сгорел в мгновение ока, оставив после себя тошнотворный запах палёной шерсти.
Мучила ли Шучэн совесть? Нет. Скорее, совесть уступила доводам разума.
Она по-прежнему ощущала себя праведником, со всей искренностью пресекающим зло. Поместье Се мучило живых существ. Была ли в том высшая справедливость или благо для мира смертных? Шучэн видела в поступках семьи Се лишь амбиции и неоправданную жестокость.
Разве не является праведность внешней и внутренней гармонией для всех без исключения? Либо ты человек с нравственным поведением, либо неисправимый грешник. Срединного пути нет!
Так почему её должно пугать спасение несчастных пленников? Это дело милосердия и сострадания. Нет смысла прятаться за почтительностью к старшим. Потому что любая почтительность сейчас всего лишь жалкое лицемерие.
***
Что у этой барышни в голове? Фан Синюнь столкнулся с ученицей на первом этаже, где немногочисленным сегодня гостям почтовой станции подавали завтрак. Та держала в руках небольшую коробку, по характерному запаху из которой можно безошибочно определить — внутри лежит дорогой чайный лист. Пахло сладкими фруктами, но сильнее всего османтусом.
Шучэн вцепилась в коробку, как утопающий за плавающую на поверхности водоёма доску — даже пальцы побледнели от напряжения. Заклинатель перевёл взгляд с коробки на испуганное лицо барышни Ся и… обнаружил ещё одно непотребство. За спиной ученицы виднелся длинный предмет, тщательно укутанный в несколько слоёв бледно-серого шелка.
Меч… Откуда у неё оружие?!
— Возмутительно… — процедил он сквозь зубы, — Иди за мной!
Ученица осталась стоять на месте. А в их сторону уже начали бросать заинтересованные взгляды. Пришлось взять её под локоть и увести наверх. Какая теперь разница, что подумают окружающие? Шучэн почти незаметно выходила из подчинения! А это позор для наставника, не справиться с барышней восемнадцати лет от роду.
Фан Синюнь отпустил чужой локоть только в комнате. Оставив ученицу стоять посередине, он опустился на стул и тяжело вздохнул.
— Почему шифу сердится? — невинным тоном поинтересовалась она, без всякого зазрения совести разрывая отделяющее их расстояние — коробка с глухим стуком коснулась столешницы.
Шучэн поправила её, чтобы стояла ровно, и вскинула на заклинателя чистый взгляд, лишённый какого бы то ни было сожаления.
Определённо, нет ни совести, ни достойного воспитания. Вот уж поистине, не всякий садовник может вырастить нежную орхидею!
— Где ты была, Шучэн?
— Ходила за чаем, шифу.
— А что, в чайных лавках уже продают и оружие? — говорить очень спокойно Фан Синюню позволяло исключительно умение контролировать себя, до алмазного блеска отточенное за долгие годы, проведённые на горе Гаочунь.
Но хотя внешне он выглядел скалой под снегом, внутри потихоньку разгоралось пламя гнева. Наставница Ин была права! Нельзя брать носителя демонической ци в ученики. Он ошибся…