— Так и есть… — улыбка Ань Син стала чуть насмешливой. — Было бы иначе, стал бы озираться по сторонам?
— Эх… А-Син, А-Син! Твой характер после замужества заметно испортился, — укорил он подругу. — Если не хочешь говорить о своих горестях, просто скажи. Я уйду.
Его подруга отличалась лёгкостью характера. Озорная и веселая она всегда походила на беззаботную бабочку, порхающую над крышами нефритовых дворцов. Но теперь напоминала дождевую тучу, готовую заплакать. Что с нею сделал Хун Сянъюнь? Сюэ Цзян ждал хотя бы малейшего объяснения. Но Ань Син так ничего и не ответила.
Что же, молчание — её выбор. Невозможно облегчить боль тому, кто отказывается от помощи. Он сделал всё, что мог. Его совесть отныне чиста.
***
Ань Син провела уходящего Сюэ Цзяна тоскливым взглядом. Друг её беззаботного детства ждал ответа, но что она могла рассказать? Будущий командующий Асюло молод и вспыльчив.
Если сказать ему, что Бог войны задел её чувства, поможет ли это в сражении с демонами? Скорее наоборот. Неуместные слова собьют асура с толку. Нет, она не станет камнем в его туфлях! У неё нет права сеять раздор между главой клана и одним из его командиров.
Всё, что происходит между нею и Хун Сянъюнем — дело их семьи. И старые обиды она должна отпустить сама.
Единственное, что сейчас тревожило Ань Син, была внезапная ревность супруга. Почему тот настолько бурно отреагировал на Фан Синюня? Она подняла голову, чтобы взглянуть на замершего на верхушке лиственницы Бога войны и… столкнулась с ним взглядом.
В прекрасных глазах феникса пылал закат. Она не могла разглядеть в них ничего, кроме медленно уходящего за горизонт солнца. И от этого становилось не по себе. Что она упустила из вида? Ань Син медленно отвела взгляд и тихонько вздохнула.
Между ними словно невидимая стена выросла. Ещё в тот день, когда супруг не пожелал впустить её в архив Гуанхуэй, всё изменилось к худшему. Почему она настолько беспечна? Не стоило уходить с отцом в мир смертных! Нужно было встать на колени перед дворцом Бога войны и умолять о встрече. Ведь любое недоразумение проще всего разрешить в самом начале, пока то не разрослось до взаимных обид и подозрений.
Хотя, говоря искренне, она обижена… Не за себя. За испорченное вознесение бывшего ученика дворца Дафэн. Ведь расколотый дух непросто исцелить. Иногда для этого требуются столетия.
Ань Син положила голову на колени и прикрыла веки. Где-то глубоко под рёбрами чувствовалась тупая боль. В далеком будущем в неё вонзили сразу несколько небесных гвоздей, отнимая память о прошлом. Но даже после того, как командующий Сюэ по случайности выбил их на горе Кушань, Ань Син иногда ощущала острые льдинки, вновь застрявшие между сердцем и средним даньтянем — тело само вспоминало о старых ранах.
Никакое изменение времени не способно развеять обиды. От осознания этого Ань Син становилось страшно. Как быть, если не удастся до конца простить всё, что сотворил Хун Сянъюнь? Как загасить старую боль и позволить раненому сердцу исцелиться окончательно?
Ань Син непроизвольно сжала кулаки. Левая ладонь всё ещё ныла от удара. Она вложила в пощечину всю накопившуюся злость. Но стоило ли давать волю чувствам?
Хун Сянъюнь не из тех бессмертных, которые забывают пережитое унижение. Однажды её неосторожная пощечина вернётся с процентами. И кто знает, устоит ли тогда бывшая хозяйка дворца Дафэн на ногах?
***
Слухи могут стать оружием. Умело поданные, они рождают в головах людей страхи и сомнения. И тогда реальность для них искажается — всё вокруг выглядит по-другому, чем есть на самом деле.
Третий ван Ся был в дурном настроении. Он всё никак не мог простить её ошибку. Утонувшие в бассейне с вином сыновья вельмож встали между ними, словно неспокойные духи. Поэтому наложница Вэнь обрадовалась, когда дождливое небо вдруг переменилось и поутру на бездонно-синий небосвод вышло ослепительно-яркое солнце.
Самое время устроить подношение в храме предков!
Она велела разослать приглашения всем невинным дочерям богатых и влиятельных семей. Ведь участвовать в молитвах вместе с ваном Ся большая милость и благословение небес. Разве ей посмеют отказать?
Вэнь Лянлян с раннего утра находилась в приподнятом настроении. Боги дали ей возможность всё исправить. И ван останется доволен, и влиятельные семьи Янчэна отбросят страхи. Правитель увидит, что влиятельные люди всё ещё с ним. А приглашенные будут польщены вниманием. Наложница Вэнь собиралась одарить каждую из пришедших в храм предков шелками, золотом и цзиньбэй.
Она бы могла ввести самых красивых из них во дворец, но Вэнь Лянлян останавливала естественная ревность. Зачем ей молоденькие соперницы? Ся Тайкан не сдержан, как мужчина. Ему служили и служат многие женщины. Ей лишь чудом удалось остаться любимицей правителя.
Подумав об этом, наложница Вэнь с благодарностью вспомнила хозяина Павильона Кушуй. Если бы не его зелья, дарящие молодость, и не особые благовония, как бы она удержала своё первенство во дворце? Вэнь Лянлян запустила длинные ногти в густую шерсть подаренной на счастье кошки и мягко улыбнулась.
Глава Павильона Кушуй очень привлекательный мужчина. Но, как жаль, что у него есть один недостаток, перевешивающий многочисленные достоинства. Он не правитель государства Ся.
А ей нужна власть и высокое положение. Только ради них Вэнь Лянлян пожертвовала своей юностью, затворившись в гареме, словно в самой мрачной темнице для пожизненно заключённых.
Есть цели, требующие особых уступок. Это, как раз, её случай.
***
Солнце упрямо карабкалось на вершину небосвода, Вэнь Лянлян готовилась посетить купальню, а по столице зловонным духом расползались очередные слухи. Говорили, любимая наложница правителя вконец сошла с ума и снова ищет повод, чтобы унизить других.
Разве этой ведьме мало уже пролитой крови?
Генерал Лю, отвечающий за северные ворота Янчэна, был опечален. Его дочь находилась в числе приглашённых в храм предков, возведённый правящим домом Ся. Оказанная честь его вовсе не радовала. Из такого места вполне можно не вернуться живой.
Он ходил по казарме, безо всякой причины придираясь к солдатам, и десятки раз корил себя за несдержанность. Какой, уважающий себя воин, потерпит измывательства со стороны командира? Если не ведешь себя достойно, как можешь рассчитывать на дружественный локоть в предстоящем сражении?
— Генерал, прибыл посыльный.
— От кого?
— Он сказал, от старого благодетеля.
Генерал Лю окинул оруженосца хмурым взглядом и дал знак пригласить чужака. В это время его мог беспокоить лишь кто-то влиятельный. Тот, кто не боялся генеральского гнева.
Вошедший мужчина был одет скромно, как и подобает посыльному. Но его выдавало лицо. Обветренное и загорелое, с сильно раскосыми глазами и высокими скулами. Не важно, в каком шэньи, и какую обувь тот носит. Генерал Лю безошибочно определил в чужаке степняка.
— Генерал Лю, мой господин передал тебе подарок, — посыльный с легким кивком протянул оруженосцу небольшой узелок.
Тот повертел кусок хлопковой ткани в руках, прощупал, не развязывая, и даже понюхал прежде, чем передать старшему. Генерал Лю с улыбкой наблюдал за его суетливыми движениями. Он уже догадался, о каком «подарке» речь, но позволил оруженосцу исполнить долг, чтобы лишний раз не обидеть. Хватит с него и утреннего наказания.
— Ступайте, — получив узелок, генерал Лю отпустил и оруженосца, и посыльного.
Бережно развязав ткань, он вытряхнул на ладонь небольшую вещицу из гладко полированной меди. Как он и предполагал, ему передали фу — половину верительной бирки. Генерал Лю потянул пальцем висящую на шее цепочку. Много лет он носил с собой вторую половину и вот время отдать долг пришло!
Фу с едва слышимым щелчком встала на положенное место. Так и должно быть — открытая часть бирки, символизирующая ян, всегда совпадает со скрытой. Слияние фу и ян — гарантия правильности адресата. Теперь в его руках лежал бронзовый дракон, дающий власть над всеми войсками в столице, и маленький кусочек шёлка с тремя иероглифами.