— Ду Бинь!
Оруженосец появился на пороге так быстро, что генерал Лю мог поклясться — тот стоял у дверей на стороже, ожидая приказа.
— Я здесь, генерал.
— Отправляйся в остальные гарнизоны. Нужно передать приказ.
Пройдя к столу, генерал Лю разорвал лист бумаги на несколько мелких кусочков и написал на каждом всего несколько слов, заверив собственной генеральской печатью. Свернув клочки бумаги в аккуратные трубочки, он поместил копии приказа в медные цилиндры, запечатав воском. И только после этого передал оруженосцу.
— Поспеши. Приказ срочный.
— Слушаюсь, генерал!
Он провёл Ду Биня почти отеческим взглядом. Этот юноша давно стал взрослым мужчиной, но по-прежнему был в его глазах отчаявшимся бродяжкой, собравшимся умереть от голода под воротами казармы или получить кусок лепёшки, даже будучи избитым за неподчинение.
Из волчат вырастают самые преданные звери. Генерал Лю ухмыльнулся. Он не ошибся, подбирая волчонка. Его целеустремлённость достойна уважения, а преданность трогает сердце.
Отдавая распоряжения Ду Биню, можно не сомневаться — те будут выполнены любой ценой.
И генерал Лю вновь не разочаровался. Той же ночью большая часть столичных войск покинула Янчэн, ведомая приказом на юго-восток. Целью был объявлен вождь мяо, которого нужно доставить в храм предков Ся живым.
Несогласные с этим командиры оказались заперты в казармах. А генералы, посмевшие сопротивляться, убиты Ду Бинем.
И всё потому, что в руках генерала Лю оказалась бирка, принадлежащая одному из бывших, но до сих пор уважаемых среди солдат военачальников столицы. Бронзового дракона в своё время отлили для младшего брата вана, генерала северного столичного гарнизона — Ся Чжункана.
В Янчэне того многие считали несправедливо обиженным и незаслуженно изгнанным в Дицю. Если ван Ся желал избавиться от такой угрозы для собственной власти, ему следовало убить младшего брата ещё десять лет назад. Но Ся Тайкан ошибся — сохранил Чжункану жизнь.
***
Он рухнул вниз, к ещё не просохшей после дождей земле, подбитым журавлём — беспомощно раскинув руки, словно крылья. А вместо сразившей его стрелы были десятки молний, изранивших тело.
Земля неслась навстречу так быстро, что едва удалось воспользоваться духовными силами, чтобы остановить стремительное падение и не разбиться, как простой смертный. Однако удар всё равно оказался сильным. Фан Синюнь закашлялся, чувствуя, насколько мучительно больно ломит спину от многочисленных ушибов.
А затем приподнялся на локоть и сплюнул кровь. Стало немного легче, потому что в глазах прояснилось и он разглядел, где находится. Маленький дворик усеивали мёртвые тела — так перезревшие сливы, не снятые с дерева беспечным садовником, вынуждены гнить в траве, сброшенные с веток случайным ветром.
Ему стоило возблагодарить Трёх Чистых за оказанную милость. Он всё ещё жив в отличие от учеников клана Снежной горы, лежащих вокруг изломанными марионетками. Убелённые сединами и совсем юные, сохранившие конечности и оказавшиеся без них, павшие с оружием в руках и позорно бежавшие — все они были здесь, являя взору кровавый пир демонов.
Фан Синюнь с трудом заставил себя подняться. Не во весь рост, а для начала на колени, чтобы дать возможность обновлённому, но такому израненному телу, немного освоиться.
Горечь, разлитая внутри, испепеляла сердце ядом разочарования. Младшего небожителя Девяти Сфер не пустили домой! За какие грехи его сочли недостойным жить в Небесном городе?
Возможно, виной тому привязанность к ученице? Но нет таких небесных правил, которые бы запрещали заботиться… или любить. Он не верховное божество, обитающее на Саньцин. Ему всё ещё позволено чувствовать и страдать, поддаваться желаниям и бороться с внутренними демонами.
Подняв глаза на быстро рассеивающиеся облака, Фан Синюнь ощутил ещё и жгучий стыд. Сегодня он разочаровал наставницу. Ведь та всегда желала для него скорейшего вознесения.
— Прости, шифу! — младший небожитель почтительно коснулся лбом залитых чужой и собственной кровью плит. — Я подвёл тебя.
Совершив земной поклон, Фан Синюнь встал с колен. В ушах противно шумело, а ещё он чувствовал изнуряющую тошноту. Кое-как доковыляв до уцелевшего в пожаре дома, младший небожитель толкнул дверь рукой и вошёл внутрь.
Покои пустовали. Обойдя их, Фан Синюнь обнаружил чистое ханьфу. Мысленно попросив прощения у хозяина, возможно уже ступившего на тропу, что вела к Жёлтым источникам, он быстро переоделся.
Цвет найденного здесь одеяния наводил на мысль, что эта комната не принадлежала ученику клана Снежной горы. Белоснежный шёлк вместо розового, фиолетового или пурпурного мог позволить себе лишь гость поместья Се.
— Да пребудет дух твой в покое! — произнес Фан Синюнь, опускаясь на циновку.
Ему нужно время, чтобы восстановить правильное течение ци, пополнить запасы энергии и… подумать. Потому что от прежней цели больше не осталось и следа. Будучи младшим небожителем, он не может попасть в Небесный город и получить там духовные камни из пяти источников.
Его путь станет тяжелее. Поглощать энергию из окружающего мира, затем очищая её, куда сложнее, чем впитывать силу изначально чистых небесных камней. Следовательно, подавить злую ауру Ся Шучэн сейчас гораздо труднее.
Но он ни на мгновение не отказывался от неё. Ни один наставник не повернется спиной к своему ученику! Если он проявит равнодушие, сможет ли позже посмотреть в глаза небожительнице Ин? Не убеждал ли он шифу в правильности собственного выбора?
Фан Синюнь прикрыл веки и выровнял дыхание, стараясь на обращать внимания на изнуряющую боль. Многочисленные ожоги и ссадины, оставшиеся после молний, хотя и скрылись под тремя слоями белого шелка, всё равно были с ним.
Даже тело небожителя не способно исцелиться слишком быстро. Таков естественный ход вещей. Для выздоровления нужно время, которого у него совсем нет. Ведь Шучэн где-то ждала своего наставника. А если и не ждала, это досадное обстоятельство не имело особого значения.
Не важно, что получится в итоге. Главное — его добрые намерения и желание помочь. Таков путь праведника.
Глава 58: Кровь в Янчэне
Плачут души погибших когда-то.
И в ночи боевой и бесславной
Их отчетливо слышат солдаты.
(Ду Фу)
Чужие воины вошли в Янчэн незаметно, под покровом ночи, словно воры. Не потому, что столица была слаба или её некому защитить. В городе всё ещё оставалось достаточно мечей и копий, но живущий здесь народ отвернулся от беззаконного правителя, не вытерпев его злодеяний. Такова судьба всех тиранов — умереть в бесчестии.
Племя бэйжун окружило дворец вана плотным кольцом, как огромный удав, набросивший петлю на шею своей добычи. И с каждым часом петля становилась теснее, уверенно сминая защиту. Дворцовые стражи надеялись на стены, но ворота к рассвету пробили тараном, а следом за ним внутрь хлынул яростный поток степняков, оставляющий после себя изрубленные тела солдат, верных правителю.
Следом были выбиты двери зала для приёмов. Здесь на высоком троне восседал Ся Тайкан, и окружали третьего вана преданные ему министры, напоминающие стаю встревоженных гусей.
Вождь племени бэйжун переступил через поверженного стража и, осмотревшись, непочтительно рассмеялся. Ни у кого из собравшихся в зале не оказалось оружия! На что надеялись эти глупцы?
— Как ты посмел?! — крикнул ван, швырнув в его сторону недопитый кувшин вина.
Расписанный фарфор брызнул во все стороны мелкими осколками, оставляя на полу янтарную лужицу. Вождь поцокал языком и со вздохом заметил:
— Испортил такое прекрасное рисовое вино… У тебя совсем нет совести, Тайкан?
— Наглость! — визгливо отозвался один из младших евнухов, трусливо жмущийся к трону. — Как смеешь обращаться к Сыну Неба по имени?