— Когда ты узнал?
— Только что… — в смущении отозвался Чан Сянь.
На самом деле он узнал наставника мгновением раньше, когда вошёл сюда, хотя должен был почувствовать родственную душу, едва увидев его в Небесном городе. Но все говорили — Мудрейший принял истинную смерть ради покоя в Трёх мирах, запечатав собственным духом Ключи, принадлежащие Оку Бога. И он тоже поверил, забыв простую истину — достигшие просвещения никогда не умирают. Вот и осколок духа Мудрейшего вернулся на Девять Сфер, на время обратившись в Чэнь Чжэкая.
— Не страшно, — утешил его Мудрейший, — ты не узнал, потому что я не хотел этого.
Чан Сянь смотрел в полные умиротворения глаза наставника, ныне зовущегося Богом судьбы, готовый рыдать от нахлынувших чувств. Много тысячелетий он считал себя предателем, не сохранившим Мудрейшего в мире смертных. Не сумевшим прийти тому на помощь…
Но вместо того, чтобы ругать ученика, тот готов спокойно с ним беседовать.
— Можешь ли оказать услугу этому наставнику? — по-прежнему очень мягко спросил Мудрейший.
— Да…
Чан Сянь хотел сказать, что готов искру духа отдать ради него, но побоялся выглядеть самоуверенным. Ведь Мудрейший, давно достигший просветления, не нуждается ни в чём. Любые жертвы — всего лишь его добрая воля. Их не возместить и ничем не восполнить. Как невозможно отблагодарить солнце или пролившийся на землю дождь.
— Найди в мире смертных высшего демона Ли Чжэньшаня. Он поселился близ озера Синбо. Передай ему мои слова: потребуется три природы — демоническая, небесная и смертная, чтобы предотвратить грядущий хаос.
Чан Сянь напряжённо взглянул на Мудрейшего, силясь понять, о чём тот говорит. Наставник едва заметно улыбнулся. Видимо, взгляд бывшего ученика показался ему бестолковым?
— Ступай, — одними губами произнёс он.
— А… как же ты… — спросил Чан Сянь и неуверенно добавил: — шифу?
— Я достиг, чего хотел. Не всякий внешний проигрыш является таковым по сути. Три Чистых вовремя напомнили мне об этом. У всякого вмешательства в жизнь Трёх миров есть пределы.
Сказав это, Мудрейший вновь опустил веки. А Чань Сянь зажмурился, прикрываясь ладонью, — тело наставника будто вспыхнуло, объятое то ли сиянием, то ли невещественным пламенем. И эта чистая энергия на его глазах растворяла тело нынешнего хозяина дворца Юньци до тех пор, пока свет не исчез из мира небожителей полностью.
Чан Сянь благоговейно поклонился месту, где сидел Мудрейший, коснувшись лбом мраморного пола, а затем поднялся на ноги, чтобы превратиться в поток золотистых искр — те просочились сквозь потолок и понеслись прочь от дворца Юньци в сторону императорской библиотеки.
Небожителям подвластно пространство и отчасти материя. Но его наставнику служит само время. Нет причин для грусти. Мудрейший вернулся туда, где обитают все просвещенные — на Саньцин, в невидимые для большинства бессмертных Высшие сферы.
***
Над золотой крышей дворца Юньци играла ослепительная, как солнце радуга, а по городу сладкоголосой волной неслись радостные трели сотен небесных птиц.
«Совершенный владыка вознёсся!» — вторили им младшие небожители, походившие на охваченных предвкушением большого праздника детишек из мира смертных.
Юй Цзымин с хмурым видом стоял на террасе собственного жилища с чашей цветочного нектара в руке и чувствовал себя обворованным. Чэнь Чжэкай только что украл у него надежду! Надежду на хорошую месть.
Допив нектар, дядя Нефритового императора вернулся в комнату и плотно затворил за собою дверь. Ему нет дела до щебечущих птиц и суетящихся не пойми зачем небожителей.
Чэнь Чжэкай поддерживал Бога войны. Они оба обвинили его в предательстве. И что в итоге? Один сбежал на Саньцин, притворившись просветлённым, а второй собрался воевать с демонами в мире смертных.
И если Чэнь Чжэкая уже не достать, словно упрямую улитку из глубокой раковины, то в Хун Сянъюня ещё можно вонзить шип. Пусть древний зверь теперь хорошенько попрыгает, ведь занозу из шеи достать не так просто.
С этой мыслью Юй Цзымин опустился на колено, осторожно поддел край мраморной плиты нефритовым жетоном своего дворца и извлёк из образовавшейся щели небольшое медное зеркало. Трижды коснувшись его отполированной до блеска поверхности, он добился ровного свечения. А затем произнёс всего одно слово:
— Пора!
После чего артефакт был возвращён в тайник, а плита опущена на положенное ей место.
Он прекрасно знал — его услышали. Существо, имеющее точно такое же зеркало, нельзя назвать бессмертным. Но оно всё равно обладало вечной жизнью, хотя и принадлежало миру, который все предпочитают лишний раз не замечать.
Ни один небожитель не станет иметь дело с тем, к кому Юй Цзымин только что обратился. Да и он бы не рискнул, но связь между ними крепка. Потому что должник всегда обязан благодетелю. Однажды, как дядя Нефритового императора, он закрыл глаза на чужой грех. Теперь услуга должна быть щедро оплачена.
Мучила ли его совесть?
Юй Цзымин с ухмылкой достал непочатый кувшин цветочного нектара, раскрошил пальцами сургуч печати, вытер покатые бока и горлышко шелковым платком, аккуратно вынул пробку. Нектар пах вечной весной: садом, засаженным сливами мэй, легким ветром, несущим этот аромат вдаль над прудами, и прогретыми нежным солнцем ярко-зелёными листьями, проклюнувшимися на густых ветках.
Нет, совесть молчала.
Интересно, если выпить нектар, станет легче? Или понадобится два, три… больше кувшинов, чтобы унять горечь разочарования.
Не он начинал это первым! Он всего лишь следовал закону старшинства. Так почему на небесном троне восседает бестолковый племянник, а его коварный хуаньтесюн раздаёт советы, как нужно править Тремя мирами?
Почему он, брат вознесшегося правителя, должен довольствоваться ничтожными крохами, упавшими со стола господ? Разве Саньцин не поддержат его в желании восстановить справедливость?
Место племянника куплено обманом. Это Хун Сянъюнь распорядился тайно возвести алтари в мире смертных, чтобы последний указ императора был использован на благо Юй Сяолуна. Так ничтожный небожитель получил народное почитание и превратился в нового Небесного государя.
В чём справедливость небес, если власть получают недостойные?
Юй Цзымин запрокинул голову и пил нектар до тех пор, пока кувшин не опустел. Но не почувствовал ни вкуса, ни аромата. Горечь обиды заглушила всё: волшебное благоухание сада и нежную сладость.
Когда-то всё изменится! А пока он будет терпеливо ждать. Даже мудрый дракон однажды падает в вырытую яму. Пусть Хун Сянъюнь не надеется избежать возмездия. Он не отпустит обидчика. Ни за что не даст тому вздохнуть спокойно и с уверенностью посмотреть в будущее.
Глава 59: Лучше быть разбитым нефритом
В новом году
Травой покроется луг —
Встречу ли вас,
Вернетесь ли в наши края?
(Ван Вэй)
День медленно догорал вместе с закатом. И Хун Сянъюнь радовался этому, как больной проказой, желающий спрятаться от людских глаз. Потому что солнце выхватывало из вечерних сумерек послание Бога судьбы, содержащее всего несколько иероглифов. А ещё косые лучи играли на причудливом узоре, идущем вдоль правого края воображаемого листа. Ажурная вязь казалась здесь совершенно лишней и это раздражало.
«Не носи хворост, чтобы потушить пожар». Что хотел сказать Чэнь Чжэкай?
Хун Сянъюнь окинул взглядом готовых к сражению асуров, а затем напряжённо посмотрел на тёмную дымку у границы Ся, медленно приближающуюся к яркой россыпи городских огней. Ещё немного и волна демонической ци накроет Дицю, угрожая жизням смертных.
Это, видимое лишь небожителям, тёмное море поглотит недавно зажжённые фонари и потушит разожженные для приготовления ужина печи. Мертвым не нужен ни свет, ни мирный огонь.