Эта маленькая женщина во многом заменила ему рано ушедшую мать. Иногда Фан Синюню казалась, что его чувства к наставнице на грани дозволенного — благодарность, щедро сдобренная восхищением, больше напоминала болезненную привязанность.
Казалось, что они знакомы очень давно, но он почему-то забыл, когда именно они встретились впервые. А может, он внушал себе, что их знакомство имеет историю, не укладывающуюся в одну земную жизнь? И всё это лишь наваждение. Игра внутренних демонов.
— Я знаю… — ответ наставницы прозвучал неожиданно, заставив отвести взгляд. — Потому и не могу наказывать.
— Благодарю, шифу.
— Я не стану возражать. Если хочешь, бери её с собой.
Фан Синюнь пристально всмотрелся в прямую, словно молодые побеги бамбука, спину наставницы, быстро удаляющейся от поселения смертных.
Почему её слова, выглядящие вполне дружелюбно, разбудили в нём неясную тревогу?
— Мы возвращаемся в Небесный клан, — произнёс он, не поворачиваясь к Шучэн. — Я возьму тебя на свой меч.
***
Она спешила в Красную резиденцию, едва не загнав лошадь, чтобы увидеть это? Се Цяньяо чувствовала себя съевшей горечи! Её супруг пил чай в открытом павильоне и выглядел умиротворенным: расслабленное лицо, прикрытые веки — всё в гуне Дицю говорило о внутреннем спокойствии. Неужели ему нет дела до случившегося в поместье Се?!
[съесть горечь — chī kǔ (吃苦) означает терпеть лишения ради конкретной цели]
Выровняв дыхание, она подавила злость. Если уж вкусила горечи, нужно дождаться положительного результата. Иначе, в чём смысл перенесённых трудностей?
Передав меч служанке Шучэн, идущей рядом, Се Цяньяо приблизилась к супругу и вежливо поклонилась. Вполне ожидаемо, тот не придал значения еле уловимому шороху чужой одежды — ухо обычного смертного крайне ограничено в восприятии окружающего мира. Тогда она произнесла:
— Наложница Се приветствует супруга.
Обычно первый взгляд, ещё не объятый притворством, говорит об истинном отношении. Во взгляде гуна Дицю Се Цяньяо уловила морозный холод и равнодушие, но уже через мгновение на его губах отразилась слабая улыбка. Так он улыбался всем подряд — просто защитная маска вельможи, используемая при дворе вана Ся.
Что она в этой жизни сделала не так, чтобы биться о неприступную стену его равнодушия? Не стараниями ли её семьи гун Дицю избавился от позорной мужской болезни, лишающей надежды на рождение наследника? И вот вместо искренней благодарности супруг терпит её в своем доме, изображая вежливость!
— Цяньяо… ты вернулась? Почему не идёшь отдыхать?
Не просто холоден. Морозно-непреступен! Стоило давно привыкнуть, но её такое отношение неизменно выводило из себя. Разве это допустимо — терять контроль над собой, если ты ступил на тропу бессмертия? Се Цяньяо потупилась, а когда заговорила, голос звучал предельно спокойно.
— Мой долг уведомить господина о поведении дочери.
— О… — равнодушие гуна Дицю вмиг лопнуло, как тонкий лёд, сковавший пруд ранней весной, — широкая бровь чуть приподнялась, а на лице отобразилось неподдельное удивление. — Что такого натворила Шучэн, если ты утрудилась говорить о ней прямо с дороги?
— Эта…
Се Цяньяо очень хотелось назвать дочь так, как та заслуживает — неблагодарной, строптивой дрянью. Но гун Дицю слишком баловал Шучэн. В её отношении следует действовать крайне осторожно, иначе вся съеденная по пути горечь будет напрасной.
— Эта глупышка без разрешения покинула поместье Се и присоединилась к Небесному клану. Она назвалась ученицей их мастера! Господин… мой дорогой супруг, я смиренно прошу образумить нашу дочь!
Гун Дицю, казалось, выдохнул с облегчением, что насторожило Се Цяньяо — неужели он всё спустит Шучэн с рук?
— Супруг, я прошу о справедливости!
— Справедливости? — переспросил тот, дав знак прислужнику долить чай. — В чём же состоит твоя справедливость? Ты хочешь молодое деревце закрыть в тесном дворике, а когда оно вознесло крону выше этого дворика, решаешь устроить ссору с ближайшими соседями?
— Но… господин! Она девица. А девице подобает соблюдать приличия и проявлять послушание! Как можно оставить родную мать и дядю без разрешения? Да ещё присоединиться к врагам!
Гун взглянул на неё с явным недовольством и покачал головой.
— Небесный клан не является врагом гуна Дицю. Но даже, если это так на самом деле, нам не стоит спорить с ними по пустякам.
— Неужели наша дочь в твои глазах — это всего лишь «пустяк»?
Се Цяньяо преднамеренно ударила в чувствительную точку. Супруг при всей любви к маленькому наследнику дочь тоже никогда не лишал своей милости. Наглая девчонка купалась в роскоши и заботе отца настолько сильно, как не могла себе позволить ни одна барышня славного города Дицю.
— Ты прекрасно поняла, о чём я толкую, — в голосе гуна Дицю вновь проступили ледяные нотки. — Я надеюсь, ты меня услышала, Цяньяо? Веди себя сдержанно и вежливо с самыми известными заклинателями государства Ся. И оставь, наконец, в покое Шучэн.
— Но наша дочь больна!
Се Цяньяо уцепилась за последнюю возможность переубедить супруга. Однако и это не помогло.
— Как я могу забрать её сейчас из Небесного клана? — спросил гун Дицю. — Это будет выглядеть так, словно мы не позволяем дочери совершенствоваться. Или, что ещё хуже, — не признаем мастерство заклинателей Небесного клана. Опять же, её болезнь давно отступила.
— Она убила тех демонов… — выпалила Се Цяньяо и осеклась под жёстким взглядом супруга. — Имею в виду, что Шучэн вмешалась, когда на тебя напали демоны.
— Никто не пострадал, — заметил гун Дицю. — Успокойся, Цяньяо! Если начнём суетиться с возвращением Шучэн из Небесного клана, привлечём к ней внимание семьи Вэнь. Ты точно этого хочешь?
Се Цяньяо скрипнула зубами. Возразить больше нечем. Семья Вэнь — вот настоящие враги гуна Дицю и клана Снежной горы. Заклинатели горы Гаочунь всего лишь пешки в чужой игре. Как говорят в народе, не буди задремавшего тигра — останешься цел.
— Займись лучше приготовлениями. Скоро нас навестит отец наложницы Бу.
Се Цяньяо молча поклонилась, надеясь скрыть от гуна Дицю клокочущую внутри ярость. Мало выскочки, укравшей внимание супруга, так ещё несносный отец-дикарь наведается в Красную резиденцию. Воистину небеса рухнули, а земля перевернулась!
Когда Се Цяньяо вернулась в свои покои, то первым делом извлекала из ящика старинный артефакт. Тот напоминал хорошо отполированное зеркало, но был заметно меньше любого из зеркал, находящихся в этой комнате.
Легонько постучав ногтем по блестящей поверхности, она прошептала пару слов, чтобы открыть портал и тихонько прошептала:
— Второй брат, ты здесь?
Поверхность артефакта сначала помутнела, а затем стала прозрачной, как талая вода в горах Фуню — Се Ханьюнь всегда носил похожее «зеркало» в широком рукаве ханьфу. И теперь она почти сразу увидела его бледное лицо.
— Говори! У меня много дел, — ворчливо произнёс глава Се.
— Гун не хочет возвращать Шучэн, — пожаловалась Се Цяньяо.
Она всегда называла супруга за глаза безлико — гуном. Большего уважения по её мнению тот не заслуживал.
— От меня чего хочешь? — возмущённо спросил главе Се. — Чтобы я поссорился с гуном Дицю вместо тебя? Будь сдержаннее в словах и делах, мэймэй. Не то окажешься выброшенной из Красной резиденции. Подумай о нашей семье!
— Семья, семья… — Се Цяньяо ударила кулаком по столу, — я слышала это слово множество раз! И что толку?
— Никакой почтительности, мэймэй… — вздохнул главе Се, после чего его лицо исчезло, а поверхность артефакта сделалась тусклой.
— Всегда сбегаешь! — теперь удар пришелся точно туда, где отображалось лицо главы Се. — Презренный трус…
В дверь тихонько постучали. Се Цяньяо спрятала артефакт обратно в ящик, засунула тот на полку и, взмахнув рукой, сняла духовные запоры с двери.