Шучэн хотела ответить, чтобы прекратить эту боль. Однако ей не удавалось вымолвить ни единого слова!
— Кто ты такая? — продолжила расспрос гостья. — Почему в тебе настолько мощная демоническая ци?
Теперь женщина подошла ближе. С кончиков её пальцев сорвалось пламя и понеслось в сторону Шучэн, вынудив зажмуриться. Однако дыхания огня она так и не почувствовала. Вместо этого тело словно обвила тугая сеть.
Впиваясь в кожу, а затем и саму плоть, сеть вынудила сплюнуть очередной сгусток крови. Обычно это помогало избавиться от застоя внутренней ци. Теперь же огонь под сердцем заметно усилился, а ещё немилосердно жгло запястье — там, где оголённого тела коснулся браслет из прохладного камня, подаренный первым дядей. Главой острова Пэнлай.
Шучэн хотелось бросить его имя в лицо бессердечной женщине и понаблюдать за страхом в её глазах. Все совершенствующиеся уважают старцев с острова земных бессмертных, затерявшегося в Лазурном море между тремя мирами! Но она по-прежнему не могла произнести ни единого звука.
Боковым зрением Шучэн уловила тень, возникшую в дверном проеме — кто-то стремительно пересек комнату, заслонив её собой. Вмиг отгородив от бездушной маленькой женщины.
Нежно-голубая мантия, чёрный шёлк волос… Пришедший оглянулся, бросив короткий взгляд через плечо.
Фан Синюнь!
Лучащийся в прекрасных глазах феникса свет обдал необыкновенным теплом — не согревающим, как следовало ожидать, а приятно освежающим и гасящим бушующий внутри огонь. Он взмахнул широким рукавом, и Шучэн ощутила, как сеть отпустила ноющее тело — оно бессильно рухнуло на пол, а она едва успев подставить руки, чтобы не удариться лицом о давно не крашенные доски пола.
— Шифу, прошу тебя — оставь Шучэн в покое!
Мастер Фан говорил сдержанно, и в то же время твёрдо.
— Ты знаешь, кого привёл в Небесный клан?
Вопрос наставницы прозвучал глухо, а может быть, слух вновь начал туманиться? Шучэн опустила голову на пол и прижалась щекой к прохладной доске. Ещё никогда холод не доставлял ей такой радости!
— Неважно, кем она была. Сейчас Шучэн моя ученица и я не позволю мучить её.
— Мучить? — в спокойном голосе маленькой женщины послышалась едва заметная обида. — Значит, это так выглядит в твоих глазах, ученик Фан?
— Прошу тебя покинуть мой дом, шифу.
— Фан Синюнь! Ты переходишь все границы приличий!
Шучэн не могла предположить, что сдержанная совершенствующаяся позволит себе повысить голос. Но женщина и вправду вышла из себя! С пола она видела, как сильно у той раскраснелось лицо.
— Шифу, отпусти, наконец, сосну. Я разберусь со своей ученицей сам.
[отпустить сосну: 放松 (fàngsōng) — то есть, расслабиться, отдохнуть]
— Всё еще готов называть её так?
— Да, шифу.
На такое женщина не нашлась, что ответить. Сердито взмахнув рукавами, она развернулась и двинулась в сторону распахнутой двери.
— Ты давно не мальчик, ученик Фан. Но я повторюсь — это ошибка… — донеслось до ушей Шучэн.
Она зевнула и прикрыла веки. Почему хочется спать? Опять какая-то магия заклинателей?
Голоса стихли за порогом.
Получается, мастер ушёл провожать гадюку, а её оставил лежать на полу? В сердце Шучэн, уже остывшем после огненной боли, шевельнулась горькая обида. Кое-как, цепляясь за стену, удалось сесть. Она охватила ноги руками, положила потный лоб на колени и беззвучно заплакала.
Глава 27: Настоящая высота неба
Луна вдали
Плывет над облаками,
А в чье она
Опустится окно?
(из цикла Идуншань эр шоу)
Не поднимешься в горы — не узнаешь высоты неба. Ин Сянхуа слышала это много раз, но впервые ей хотелось поспорить с мудрецами из мира смертных.
Стоя на острой вершине одного из пиков Фуню, она с горечью осознавала — самая неудобозримая высота может на самом деле оказаться глубочайшим дном преисподней. До Небесного города всего один шаг бессмертного — нужно пронзить толстую пелену дождевых туч, обратив тело в чистую энергию. Однако этот шаг для неё невозможен!
Данное слово — пролитая вода, которую невозможно вернуть. Она обещала себе и Трём Чистым облегчить земную скорбь Фан Синюня… потому, что в том есть и её вина. Сердце небожителя не выдержало любовной тоски, и он решил запить всё, пережитое ранее, горечью из мира смертных.
Она бы могла ответить взаимностью. Только лгать о таких чувствах невозможно. Ложь станет самым тяжким грехом, выжигающим собственную душу.
Поэтому закрытую дверь и густой суп Ин Сянхуа воспринимала, как справедливое наказание за собственное нежелание любить. Сыпала холодным снегом, получила снежную бурю. Всё справедливо.
[Выражение 吃闭门羹 (chī bì méngēng): «закрой дверь, съешь густой суп» — указывает на твёрдый отказ принять непрошеного гостя]
Чувство вины не позволило ей ругать ученика.
Оно же стало причиной снисходительности к юной дочери гуна Дицю. Деву наполняла тёмная ци. Некая скрытая печать на её теле сдерживала демоническое дыхание, не позволяя сильно вредить людям. Не появись Фан Синюнь так рано, она бы успела определить и сам корень зла, и маскирующее его заклинание. И даже извлекла из чужого тела.
Но поздно кричать о пожаре, когда дом охвачен пламенем. Фан Синюнь упрям от природы. Теперь он жизнь, а может, и саму душу положит за Шучэн, не позволяя причинять боль.
— Вот упрямец… — с досадой бросила Ин Сянхуа, в задумчивости рассматривая открывавшийся с высоты пика вид на Сихэ. — Разве не истинное бессмертие должно стать твоей целью? Так почему же опекаешь эту несносную барышню? Впервые встретил её в поместье Се… но готов бросить вызов наставнице! Ради чего я потратила на твое совершенствование десять земных лет?
Пейзаж безмолвствовал.
С высоты лишенного растительности пика Сихэ открывался, словно на ладони: небольшой, но довольно оживлённый из-за торговли, он служил перевалочным пунктом для зерна, поступающего из Великой долины на юге. И при этом до конца не превращался в город торговцев.
Ин Сянхуа полагала, что сама местность благоприятно влияла на жителей.
Живописная, настраивающая на философские размышления природа заставляла людей хотя бы иногда поднимать глаза на величественные горы Фуню, лиственные леса у их подножия, и любоваться озером близ городских стен, рождающим полноводную реку Лошуй.
Это край философов, поэтов и совершенствующихся, а не обитель приземлённых торговцев, не ведающих, что такое кисть художника.
И хоу Вэнь здесь, как нелепая клякса на идеальном полотне. Из-за его амбиций Фан Синюнь отправился в клан Снежной горы и случайно повстречал там Шучэн.
Ин Сянхуа ощущала невероятную горечь разочарования, едва мысли касались дел семьи Вэнь!
Принимая ученика десять лет назад, она сделала всё, чтобы отсечь земные привязанности: дала знания, надежду на быстрое достижение бессмертия и даже новое имя.
И что теперь? Десятилетние труды обесценены. Ученик ради чужака презирает волю наставницы…
Нарушение естественного течения вещей и самих законов вселенной не позволит ему сделать последний шаг. Забота о Шучэн — непреодолимое препятствие, возникшее на пути совершенствования!
— О, Три Чистых… Почему моя судьба горька, словно полынь?
Отчаяние внутри росло, напоминая суровые пики Фуню, прикрывающие Сихэ с северной стороны.
Ин Сянхуа с досадой ударила себя кулаком в грудь, гася стон разочарования. Самое верное сейчас решение — вернуться в Небесный город, оставив ученика на волю судьбы. Но такая милость ей не положена! Совершенный владыка ожидал новых докладов о семье Се и низших демонах.
Никто не отпускал из мира смертных. И это тоже часть сделанного ранее выбора. Часть её же ошибок.
Присев на прохладные камни, Ин Сянхуа прикрыла веки и выровняла дыхание. Глубокая медитация — единственный чертог, в который ей позволено сбегать.
Не спустишься в бездну — не узнаешь толщи земли.