[страдания человеческой жизни: рождение, старость, болезни, смерть]
— Шучэн, оденься и выйди во двор.
Она нехотя обулась и, закутавшись в меховую накидку, вышла к наставнику.
— Что случилось, шифу?
— Луна взошла, инь и ян находятся в гармонии. Самое время для медитации.
Луна? Шучэн осмотрела низко нависшие тучи, готовые вот-вот заплакать очередным затяжным дождём. Слова Фан Синюня выглядели шуткой, но серьезное выражение его лица, выхваченного из тьмы тусклым светом фонаря, говорило об обратном — заклинатель вполне серьёзен.
И для медитации он подобрал весьма интересное местечко — тот самый павильон, которого советовал избегать по ночам хромой слуга. Шучэн поняла это, когда они двинулись в обход дома. Павильон проступал на фоне чернильно-черного зеркала воды, напоминая жилище злого духа. Где-то сбоку хрустнула ветка и Шучэн немедленно вцепилась в рукав ведущего её вперёд наставника.
— Ши-шифу.... Здесь кто-то ходит! Тот слуга сказал, что...
— Ты всякий раз доверяешь слухам? — голос Фан Синюня источал бесконечное спокойствие. — Здесь никого нет кроме кошки, что бродит вдоль озера Синбо. Отпусти мой рукав.
Шучэн нехотя разжала пальцы — холодный шелк выскользнул из руки, заставляя сердце колотиться быстрее. Да что с ней такое? Не она ли ходила по Тропе духов на горе Сюэшань, посмеиваясь над суеверной Тун!
Павильон и правда был пуст. Фан Синюнь смахнул прошлогодние листья, принесённые на каменную столешницу ветром, после чего сел на лавку, подогнув ноги под себя, и закрыл глаза. Не пойми каким чудом, Шучэн видела в кромешной тьме его профиль с немного тяжёлым подбородком и удлиненной линией носа.
Сбоку вновь раздался шорох. Обхватив плечи руками, она тихо заметила:
— До небесной скорби ещё не доросла, а должна терпеть всё это...
[небесная скорбь — испытание, с которым сталкивается совершенствующийся в каждый из ключевых моментов своего духовного развития, которое нужно преодолеть]
— Хватит бормотать себе под нос! — сделал замечание Фан Синюнь. — Лучше следи за дыханием и мыслями.
Следить получалось плохо. Мысли то и дело убегали в Красную резиденцию. Должно быть, отец расстроен её поступком? Впрочем, Шучэн подозревала, что всю правду ему матушка не скажет. Как не говорит о болезни дочери. А поскольку сосредоточиться не удалось, она тихонько вытянула из-за пояса прихваченный с собой кожаный мех, полный лучшего в Дицю вина.
Отец говорил — если страшно, пей вино. Если холодно, вино тоже твой лучший друг. Вытащив пробку зубами, Шучэн пригубила чуть сладковатый напиток.
— Убери вино, — незамедлительно последовало требование наставника.
— Разделим же кувшин вина с яркой луной и длинной рекой, шифу! — игриво провозгласила Шучэн, воздевая пьянящий нектар к небесам.
Но сказав это, она все-таки спрятала мех за поясом.
[разделить кувшин вина с яркой луной и длиной рекой — равносильно пожеланию счастья и светлого будущего]
— Видимо, медитировать ты не собираешься? — спросил Фан Синюнь. — Тогда ступай в дом.
Представив обратную дорогу в полной тьме, Шучэн передёрнула плечами. Сюда они дошли благодаря духовному чувству наставника, который, похоже, видел в ночи не хуже дикого зверя. А возвращаться в одиночестве было страшно!
— Шифу, я не права! Прости.
— Хорошо. Сосредоточься и больше не отвлекайся.
Так, прислушиваясь к невнятным шорохам, чередующимся с тихим плеском воды у берега, Шучэн собралась с мыслями и погрузилась в медитацию.
***
Фан Синюнь предпочитал смотреть на вещи со светлой стороны, а если таковых не обнаруживалось, был готов натирать тёмные, пока те не заблестят.
Наставница вряд ли ошиблась. За все годы, проведённые рядом с нею, небожительница Ин ни разу не проявила гнева или нетерпения. Без весомой причины она не стала бы причинять вред слабой деве из мира смертных.
Не замечая в Ся Шучэн ничего опасного, Фан Синюнь предпочитал доверять чутью наставницы. Но при этом «натирал тёмное», основываясь на том простом основании, что в наивной и озорной дочери врага своей семьи он по-прежнему видел исключительно маленькую беспомощную девочку, которой подарил браслет из цзиньбэй на счастье.
Наказывать за несовершенные грехи признак отступления от праведного пути. Остров Пэнлай любил карать и за незначительные проступки. Он же никогда не хотел походить на даосов обители земных бессмертных. Поэтому защитил Ся Шучэн от старейшин Небесного клана. Второй причиной стало его отделение от семьи Вэнь. В этом мире больше нет Вэнь Шиюаня, подающего большие надежды наследника семьи Вэнь. Есть только Фан Синюнь — мастер Небесного клана, стоящий в шаге от вознесения.
Месть и ненависть — два камня, могущих утопить в пучине суетливого и гордого мира смертных. Но его цель лежит за пределами земного царства Ся. И к ней не воспарить, не отказавшись от самого себя, всех пустых желаний и эгоистичных амбиций.
Какое ему дело до того, кто окажется в итоге победителем при дворе Ся Тайкана, третьего вана этих обширных земель? Не подвержены ли тлену такие победы? И не забудут ли о них потомки спустя всего несколько десятков лет?
Ради мести и семьи Вэнь он не готов жертвовать чужим благополучием. Будь по другому, сможет ли скромный мастер Фан с горы Гаочунь претендовать на истинное бессмертие?
Окончательно утвердившись в этой мысли, Фан Синюнь почувствовал себя обретшим крылья. Он сделал для семьи Вэнь всё, что мог, не преступая понятий человеческой морали. В остальном отцу придётся полагаться на судьбу.
Встретив раннее утро окрылённым, он выбрался из дома на свежий воздух, чтобы окончательно избавиться от тревожных мыслей. Шёл мелкий противный дождь, воспринимаемый им, как благо — смертные должны остановиться, оставив суету, и задуматься над тем, не их ли дурные поступки заставили небеса рыдать второй месяц подряд? И не по их ли вине земля отказывается растить молодые посевы?
Над озером Синбо, к которому примыкал внутренний дворик беюаня, висел белёсый туман, делавший очертания берега размытыми. Остановившись у воды, Фан Синюнь обвёл рассеянным взглядом грустный пейзаж. Едва слышимый всплеск привлёк его внимание чуть позже, когда глаза начали уставать от повсюду разлитой серости.
Прищурившись, он разглядел в двух-трёх чжанах от себя нечёткий силуэт и уже не смог отвести взгляда. Спиной к нему, погрузившись в озеро примерно до середины бедра, стояла нагая дева. Молочно-белые клубы пара ласкали худенькие плечи, обнимали токую талию и бесстыдно лизали округлые ягодицы.
Дева потревожила тишину случайно — её маленькие руки старательно отжимали переброшенные через плечо волосы. Мелкие струйки звонко стекали в озеро, а вода отбрасывала эхо, что бежало вдоль берега и таяло вдали.
[чжан — 3 и 1/3 метра]
Ся Шучэн?!
Похоже на то... Купающаяся дева обладала формами и ростом недавно выросшего ребёнка. Осознав, что его дыхание сбилось, Фан Синюнь попятился и... случайно наступил на валяющуюся на берегу ветку. Хруст прозвучал для него, словно раскат грома!
Поспешно взмахнув ладонью, он прикрыл себя заклинанием невидимости и отвернулся.
Зачем она пришла купаться в озеро по такой погоде? Разве не знает — холодное внутреннее ци требует внешнего тепла?
Не рискуя больше оглядываться, Фан Синюнь направился в павильон у воды, где сел спиной к озеру и заставил себя погрузиться в медитацию.
В час сы он вернулся в дом, обнаружив там суетящуюся у стола Ся Шучэн. Та расставляла посуду с блюдами, доставленными из города. Вчера они договорились об этом с хозяином уличной закусочной.
[сы — час змеи: с 9:00 по 11:00]
— Шифу! Ты пришёл? — обрадовано воскликнула ученица, подавая ему миску с водой, чтобы омыть руки.
Сегодня она выглядела очень вежливой — опустилась на стул после того, как за стол сел наставник. А есть начала, подав ему тарелку с рисом. Рассматривая милое девичье лицо, Фан Синюнь пытался обнаружить на нём следы смущения и был несколько разочарован — Ся Шучэн казалась уверенной и спокойной.