Подумать только! Это Се Чэню малец обязан всем, включая чиновничью должность на небесах. От осознания этого Ханьюню хотелось вырвать желчью.
— Какой смысл говорить о прошлом? — тихо произнёс глава острова Пэнлай. — Куда важнее настоящее.
— Чего же ты хочешь?
— Репутация поместья Се зависит от твоего решения, диди. Признав ошибку, ещё можно раскаяться.
Признать ошибку? За кого он его принимает! Ханьюнь усмехнулся в густые усы и хитро посмотрел на старшего брата. Обычно за раскаянием следует наказание, но такая ноша слишком тяжела для поместья семьи Се.
— Шучэн была непослушной, — заметил он. — Поэтому демоны вышли из-под контроля.
— Шучэн? — Се Чэнь бросил взгляд на открытое окно и едва слышно вздохнул. — Самое печальное дело — обмануть собственную совесть, диди.
Кто бы говорил о совести! Не этот ли человек, укоряющий его, отнял последнего сына, а потом втоптал всю отцовскую гордость в грязь?
Проследив за братом, Ханьюнь определил заинтересовавшую его точку неприглядного пейзажа — глава острова Пэнлай рассматривал сизого голубя, воркующего на мокрой яблоневой ветке. И смотрел он на скромную птицу так, словно любовался огненным фениксом.
Никогда обычному совершенствующемуся не понять человека достигшего бессмертия! Радости и все устремления брата лежат вне пределов смертного мира.
— Останешься в поместье? — небрежно бросил в напряжённую тишину Се Ханьюнь — как в спокойный пруд камнем запустил.
На лице старшего брата впервые отразилась человеческая эмоция: лёгкое, едва считываемое недовольство.
— Нет, диди. На Пэнлае меня ждут неотложные дела. Позволь откланяться.
Ханьюнь молча наблюдал, как сухонькое тело старшего брата меняет положение — плавно перетекает из сидячего положения в стоячее, словно мягкая волна, покорная дыханию ветра. В Се Чэне спрятана огромная духовная сила. Невидимая глазом, она наполняет главу острова Пэнлай от седой макушки до носков стоптанных войлочных туфель, мимо воли вызывая священный трепет.
Всего шестьдесят лет жизни. А каковы результаты! На зависть каждому, стремящемуся к бессмертию. Не зря сестра всё время рвётся на Пэнлай, грозясь испортить амбициозные планы клана Снежной горы.
Нет, он, как глава, ни за что не признает вину поместья Се. Пусть лучше Шучэн обвинят в сговоре с демонами.
Се Чэнь ушёл так же незаметно, как появился — неслышно переступил через порог главного зала, встал на меч и взмыл к тёмно-серым небесам, готовым разрыдаться над незавидной судьбой единственной племянницы главы клана Снежной горы.
Се Ханьюнь вздохнул, посмотрел на недопитый чай, оставленный старшим братом, и сердито выплеснул его на пол. Видят небеса, он никогда не желал девочке плохого. Но та сама влезла в тайные дела семьи Се.
Отвязать колокольчик должен тот, кто его привязал!
[отвязать колокольчик должен тот, кто его привязал — аналогично «кто заварил кашу, пусть и расхлебывает»]
В словах Се Чэня крылась угроза. Остров Пэнлай всегда следил за совершенствующимися и докладывал чиновникам Небесного города. Если уж брат не поленился навестить поместье, дела семьи Се скоро окажутся в ведении Девяти Сфер.
Пусть племянница не обижается на грубость, но покрывать её грехи теперь никто не станет.
Глава 31: Запах лимона и роз
В яркий одевшись покров,
Пышный и дерзкий он взрос.
Льется с его лепестков
Запах лимона и роз.
Он ощутил аромат, едва переступив порог. Вся комната, выбранная им для сна и отдыха, пахла розами. Непроизвольно вдохнув глубже, Фан Синюнь уловил ещё один оттенок — лимонный, и поискал глазами источник этого дивного благоухания. Им оказалась старая глиняная ваза, полная недавно срезанных пионов.
Приблизившись к столу, заклинатель коснулся бледно-жёлтых лепестков, поражённо наблюдая, как роса скользит по коже и оставляет едва уловимый влажный след.
Редкий сорт и оттенок. Цветы дракона. Их выращивают в садах правителя Ся. Откуда здесь такой пион? И почему он настолько ароматен? Обычно цветы дракона не пахнут.
Отдернув пальцы, как от огня, Фан Синюнь прикрыл веки, доверившись духовному чувству. Кроме изысканного благоухания в комнате присутствовали следы ауры живого существа. И они казались хорошо знакомыми.
Поразмыслив над ощущениями, заклинатель быстро определил носителя ауры. Тот не обладал выдающимися духовными силами и не умел скрывать отголоски внутренней ци.
Фан Синюнь бросил взгляд на усеянный крупными каплями росы жёлтый букет и недовольно вздохнул — в комнату входила Ся Шучэн. Мало того! Она касалась его вещей. Но когда он разрешал этой непоседливой барышне входить сюда?
Собравшись как следует отругать Шучэн, заклинатель внезапно застыл на месте, не дойдя до двери. Истина, до этого ускользающая от него, отобразилась перед мысленным взором яснее солнца, остановившегося на небе в безоблачный полдень.
Кроме яркой красоты и величия эти цветы символизировали также глубокую привязанность. Пионы дарили молодожёнам! Их же вышивали на брачных одеждах невесты, как символ богатства, любви и счастья.
— Возмутительно… — прошептал Фан Синюнь, с трудом освобождаясь от незримых оков удивления, заставивших его остановиться посреди комнаты. — Это совершенно невозможно оставить без внимания! Как наставник я должен…
Не договорив, что же он должен, заклинатель бросился к двери. Створки шумно распахнулись, будто от резкого сквозняка — ещё до того, как полированных досок коснулась его рука.
Словно яростный смерч Фан Синюнь пронёсся по крытой террасе, защищённой от дождя широкой крышей, и так же сердито ворвался в комнату ученицы.
Ся Шучэн сидела за столом и занималась вполне приличным делом — каллиграфией. Склонившись над листом бумаги, она, прикусив нижнюю губу, старательно выводила иероглиф «счастье», от одного вида которого у Фан Синюня вытянулось лицо.
— Ся Шучэн!
— А? — ученица с опешившим видом воззрилась на него, приоткрыв рот.
Кажется, он вышел из себя? Вид у барышни из младшего дома Ся был испуганный. Сипло выдохнув, заклинатель сосчитал до пяти, и произнёс чуть тише:
— Встань!
— Шифу? — испуг Шучэн усилился, однако она и не думала покидать удобный стул.
Да что не так с этой девой?!
— К тебе обращается старший, — терпеливо произнёс Фан Синюнь и требовательно взмахнул рукой, указывая, в каком направлении следует двигаться ученице.
Шучэн вышмыгнула из-за стола и теперь выглядела, словно мокрый щенок — вся сжалась, ссутулилась, вцепилась руками в платье. Взгляд Фан Синюня замер на длинной пряди, выбившейся из высокой причёски.
Даже в этом не соблюдает аккуратности!
Он непроизвольно потянулся вперёд, намереваясь убрать волосы за ухо, но ученица вздрогнула и попятилась. Ладонь Фан Синюня замерла в воздухе.
Почему чужой страх отозвался в его сердце ноющей болью? Заклинатель неуклюже убрал ладонь, спрятав её в широком рукаве мантии.
Осознание походило на вспышку молнии. Эту хрупкую деву, выглядящую непокорной и дерзкой, били! Поэтому Шучэн плакала после того, как наставница связала её заклинанием. Она уже знает, что такое настоящая боль. И как выглядит унижение.
— Шучэн… — как можно мягче обратился он к ученице, — Я не стану наказывать тебя. Просто скажи, зачем принесла в мою комнату пионы и… где взяла их ранней весной?
Вновь взгляд испуганного ребёнка! Болезненно-острый, пронзающий до самого даньтяня.
— Шучэн…
— Я расслышала твои слова, шифу… Но я не знаю, что сказать в ответ.
Фан Синюнь попытался улыбнуться. Как давно он это делал? Похоже, навыки совсем утрачены! Ученица сделала ещё один маленький шаг назад.
— Скажи правду.
— Правду? — с некоторой надеждой отозвалась Шучэн. — А ты поверишь, если скажу?