— Боец Джимми, я приказал вам отправляться в санчасть и отдыхать, — слова лейтенанта снова стали идеально ровными кирпичами из обжигающе холодного льда, которые с головокружительной скоростью скрывали тот случайно подсмотренный огонь. — Какую часть приказа вы не поняли?
И снова перед Эммой Стальной Сейм, с лицом, как у каменного изваяния, и бьющим наотмашь взглядом. Не почудилось ли ей все? И если нет, то чем было то, что она только что увидела в этих темно-карих глубинах?
Как только растерянно моргающая девушка, прижимающая руку к груди, скрылась за поворотом коридора, Сеймас привалился спиной к стене и позволил выражению шока вернуться на своё лицо. Что это сейчас было? Мужчина удивленно уставился на свою ладонь, словно там остались ожоги от тонких девичьих пальцев. Ведь он касался её и раньше, почему же теперь, когда она его сама схватила, желая поспорить, в его кровь словно добавили ракетного топлива. И почему, когда он услышал, как Джимми сглатывает желающие сорваться слезы, ему показалось, что он пропустил удар ножа прямо в грудь? Это как-то связано со способностями девчонки, или просто сказывается его стресс от того, что несколько ужасных мгновений он считал её мертвой, когда огромное тело демона полностью накрыло её собой? Тогда у него не было и миллисекунды на раздумья и сомнения. Но сейчас, когда все миновало, он мог честно задать себе вопрос. Если бы монстр прикончил девчонку, о чем бы он больше переживал — о том, что её не стало, или что пришел конец его карьере и славе командира, не допускающего ошибок? Бог его знает. На самом деле он видел сотни смертей, но мысль о гибели Джимми казалось ему… неправильной, что ли. Да, это то, что рано или поздно произойдет с каждым из них, и, если честно, Сеймас никогда не заморачивался философскими раздумьями на эту тему. Просто есть жизнь, и есть её логическое завершение — смерть. К каждому она приходит в свое время и по своим причинам. Но думать в таком ключе об этой слабой девчонке ему не хотелось. Хотя можно ли её назвать по-настоящему слабой? Да, они наделены большей силой, чем она, скоростью и убийственными навыками. Но она сегодня смогла, превозмогая физическое страдание, убрать заграждающее заклятье, способное превратить их всех в кучу бесполезного фарша. Пропустила через себя смертоносную энергию такой силы, что даже в голове не укладывается. Разве после этого она слабая? Она могущественней их всех вместе взятых, пусть это не и обличено в способность убивать быстрее скорости света. И еще это странное ощущение глубоко внутри, когда она смотрит прямо в глаза. Словно в том месте, что зовут душой, все озаряется светом, и жизнь не кажется на краткий момент сплошной вереницей дерьмовых событий. Так, как будто счастье возможно даже для таких, как они. Джимми, пожалуй, смело можно было причислить к разряду чудес, посетивших этот мир. Сеймас дал себе внутренне затрещину. Что за бред лезет в голову вообще? Ему ли думать о чудесах? Похоже, пора оттянуться как следует, чтобы прочистить мозги.
— Лейтенант? — раздался сзади голос полковника Ранзони, и Сеймас вздрогнул. — У вас есть что рассказать мне?
Сейм обернулся, чтобы посмотреть в лицо чистокровному человеку, который уж точно не считал Джимми никаким чудом. Для него она была материалом для экспериментов, лабораторным животным, в которое он желал запустить свои хищные когти. И опять внутри целый рой вопросов и главный среди них: «Должен ли он что-то делать с этим?». Касается ли его это вообще?
— Нет, сэр, мне нечего вам пока сказать, — сухо ответил лейтенант.
— За неделю девчонка ни к кому не проявила интереса?
— Нет, сэр.
— А у меня есть сведения, что один из бойцов постоянно крутится возле неё.
Сеймас напрягся. Ну да, было бы глупо полагать, что полковник будет пользоваться только им, как источником информации. Но кто тогда ещё наблюдает за Джимми? Неужели кто-то из членов его группы? Да, он уверен в каждом на все сто насчет себя, но девчонка для них совсем чужая, и вполне возможно, что они не видят ничего зазорного в том, чтобы сливать полковнику инфу о ней.