— О, вот и культурная программа! — со счастливой улыбкой заявил Брант. — Сегодня как-то рановато!
Следующим отчетливым воспоминанием Эммы оказалось то, как Пич, ругаясь такими словами, значения большинства которых остались для девушки загадкой, выволакивает её из бара на улицу, раскидывая по дороге дерущихся. Буквально через минуту из дверей один за другим вывалились братья и Кир. Выглядели они слегка потрепанными, но чрезвычайно довольными.
— Сраные придурки! — заорала на них Пич. — Вы нам все веселье испортили! Долбоящеры гребаные!
— Ну почему же!? — искренне удивился Брант. — По-моему, было охренеть как весело.
— Вы чего приперлись вообще? — не унималась Пич.
— А нечего быть такими эгоистками! Мы, между прочим, так и не отметили появление у нас Джимми. Так что не фиг было сбегать с утра пораньше втихаря! — заявил Кирос.
— Да мне ваши рожы еще на базе до смерти надоели. Могу я хоть в увольнительной от вас отдохнуть?
Ответом темнокожей девушке были только три беззаботных улыбки.
— Ну, раз этот бар на сегодня уже закрыт по техническим причинам, то, может, пойдем и выпьем чего-нибудь в другом? — с довольным видом предложил Сидда.
— Ни. За. Что! — рявкнула Пич. — Мы возвращаемся на долбаную базу! Без. Вас!
— Пич! — завопил Кирос. — Ну не будь такой сучкой! Мы просто хотели посидеть все вместе!
— Пошли вы! Через пять минут на вас бы уже висели девки гроздями, а к нам бы с Джимми из-за вас, дебилов здоровенных, никто и близко бы не подошёл! — злилась все больше Пич.
— Да мы вас спасли вообще-то! — встрял Брант.
— Я что, похожа на ту, кого надо спасать? Хотите играть в хреновых спасателей — валите от нас подальше.
— Ну, Пич! — смешно заканючил Сидда. — Мы, честное слово, больше так не будем! Посидите с нами!
— Нет! Вы нам все планы поломали, так что и развлекайтесь теперь сами!
Всю обратную дорогу Пич была мрачной и тихо ругалась себе под нос. А вот Эмма даже была рада такому завершению вечера, так как чувствовала себя совершенно не готовой к подобного рода развлечениям. Может позже, когда она будет комфортней ощущать себя и в этой новой одежде, и в присутствии такого количества людей, не похожих на её обычное окружение. Спустя час Эмма замерла перед дверью своей комнаты, но потом развернулась и постучалась в противоположную. Ответом была тишина.
— Это я, Джимми! — громко сказала она, приоткрывая дверь. — Можно войти?
— А если скажу, что нельзя, тебя это, типа, остановит? — раздался хриплый ответ.
Лейтенант сидел немного сгорбившись за столом и что-то читал на электронном носителе. Когда Эмма проскользнула внутрь, он провел по гибкому экрану, гася его.
— Я просто зашла спросить, как ва… твои дела?
Повисло молчание, и Эмма уже отругала себя за то, что обратилась к лейтенанту на «ты». Мало ли что он там вчера под наркотой предложил. Сейчас-то он точно в трезвом уме. Подняв глаза, Эмма наткнулась на пронзающий её взгляд. В нём бурлило стихийное бешенство эмоций, определить которые ей не представлялось возможным. Просто вдруг опять стало невыносимо жарко и нечем дышать.
— Что это на тебе надето, Джимми? — наконец, мрачно пророкотал Сеймас, в очередной раз проходясь глазами сверху вниз.
— П-платье, — неужели это не очевидно?
Но, судя по взгляду лейтенанта, ему ответ не понравился.
— Ты что, так по базе ходишь? — недобро прищурившись уточнил мужчина.
— Ну, вообще-то я шла в свою комнату спать и просто решила навестить вас перед сном.
— Тебя.
— Что?
— Мы договорились говорить друг другу «ты». Память подводит? — голос лейтенанта звучал ехидно. — И откуда же ты шла?
— Мы гуляли.
— С кем? — брови лейтенанта гневно сошлись на переносице.
Да что за допрос такой?
— С Пич, — неуверенно ответила Эмма.
— С Пич, — повторил Сейм. — И как погуляли?
— Было любопытно, — Сеймас продолжал сверлить глазами Эмму. — Но потом пришли близнецы и Кирос… ну, и мы решили пойти домой.
— Вот, значит, как, — уголок рта лейтенанта едва заметно дернулся в чем-то отдаленно напоминающем улыбку. — Пич, небось, в ярости?
— Вроде того, — уже уверенней ответила Эмма.
Сеймас опять прищурился, но теперь в нём больше не прослеживалось гнева. Наоборот, волны совершенно незнакомого, жутко смущающего тепла скользили от этого пристального изучения по телу Эммы. И оно, это самое глупое тело, почему-то откликалось дурацкой слабостью в ногах и тягучей болью глубоко внутри. Стоя в нескольких метрах от мужчины, Эмма вдруг испытала поразительное ощущение сжатия пространства между ними. Так, словно комната стремительно становилась все меньше, заставляя их нестись навстречу друг другу с космической скоростью. Жгуты мощного притяжения будто оплели все тело девушки, отнимая способность передвигаться. А темно-карие глубины напротив превратились в бездну, в которой с каждым мгновеньем становилось все больше яростного темного пламени. Эмма неожиданно оказалась беспомощной, ничего не весящей тростинкой на краю этой мрачной, но невыносимо притягательной пропасти, которую в спину неумолимо толкал ураганный ветер собственных совершенно незнакомых желаний и потребностей. Тех самых, о каких она и не подозревала в себе, но которые, видимо, всегда и скрывались где-то в глубине её души. Лейтенант вдруг громко прочистил горло, пугая Эмму этим неожиданным звуком, и хрипло пробормотал: