Не было никого, но было тепло. Тепло и благостно и ладно. Так прошла вечность. Или несколько - не было времени. Не было места переменам и не было того, что могло меняться. Вдруг появились образы. Невнятные вовсе - образы, идеи движения, идеи форм и их изменения. Вдруг стали чувствоваться стенки. Да, да! - стенки, что держали его взаперти в коконе, в клетке. Стало страшно. Стало страшно и больно и казалось, начнётся новая вечность, которая сотрёт в небытиё... Что? Выразить невозможно, но что-то уже есть - эти образы, эти идеи уже существуют. Существование! Страх потерять, жажда защищать это зародившееся существование соткалась в огромную силу. Скорлупа дала трещину. «Есть свет» - эта мысль родилась неожиданно и стала светом. Словно молния очертила окружность. Скорлупа раскололась и вывернулась наружу с ярчайшей вспышкой нестерпимо белого света. Пришло ощущение безграничности и понимание границ. Понемногу свет стал меркнуть, как покидает свечение остывающий металл, до того раскалённый. Он стал водою и стал небом. Он понял, что сам он и был скорлупой и в себе заключал и страх и жажду. И вот он - вода и небо. Вот он - мать и отец. Вот он - навь-пракрити. Вот он - правь-пуруша. Луна и Солнце, воплощённые подвижность и покой. И вот явился крест, где луч один отделил воду от неба и стал воплощённой Матерью, луч иной соединил небо и воду и воплотил мужеское. И вот пересеклись лучи соравные, соединилось мужское и женское, и стал проявляться мир зримый. Начало Яви положено. Что это за гул? Чем так наполнено всё естество? Что это вибрирует и сладостно-больно не даёт покоя? Любовь?! Лишь любовью был полон мир. И парила любовь та птицею. И назвалась та птица Птицей-Сва. Но пусто, лелеять некого. Качать и баюкать некого. И появился Сварог, и стала земля. И родилась от неё Макошь-матушка, и стала прясть нити жизней будущих. И вышли следом великаны Волоты[71], насадили травы с деревьями и горы высокие подняли. И стала вода подниматься туманом, опадать дождями, потекли реки быстрые. Народился Даждьбог и Семаргл-Сварожич[35], огненный бог, и Стрый-Стрибог[36], ветров повелитель. Все, кто есть, появлялись чередою. Явь заселилась зверьми и рыбами, духами лесными да водными. И явилась птица Сва Ладою, и ею со Сварогом люди первые сотворены были.
И был он и Родом самим, и каждой былиночкой. Каждым именем был он. И каждое имя ему было открыто - трав ли, камней ли, дерев иль металлов. Множились творения. Множились имена. Что в лес дремучий погружался - копил собирал знания. Ведал многое, да только забыл, кто он сам. Вот дремучий старик бредёт по дубраве. Каждый цветок зовёт он по имени и тот откликается. И скажет, как от горячки избавить, да как серп острый выковать, да только себя не помнит. Бродит долго, уж мохом покрылся, лишаем древесным - учит людей. Сотни минули лет. Вот селенье. Девчушка бежит. Мать окликает её - Будана, Будана. Губы его сухие вторят неслышно - Будана, Будана. Глядит белая птица, с пятнышком красным на грудке села пред ним, перекинулась через голову и обернулось женщиной статной. Поклонился ей старец. А она «кто ты, сынок?» -вопрошает. «Кто я?» - шепчет старик. «Кто я?» - к лесному пруду бредёт. «Кто я?» - в воду глядится. А в воде той старик отразился. Нет, не старик... Это птица... Нет, дерево, цвет или камень - меняются образы, формы и лица. Знакомы прозвания каждого, только вот «кто я?». Но образ единый снова соткался - ученик ведуна, и имя мне Своба. Пора возвращаться, да как? Где тропинка? Только подумал, тропинка по лесу скачет, бежит из ложбинки в ложбинку. Долго он брёл, и не счесть уже сколь миновало - многие лета. Тропка под стену скалы привела, да пропала. А под скалой небольшая поляна вся поросла крапивою. А на стене то чёрный вырезан ворон огромный.
Вот и дверка домой, да её отворить не из лёгких задача.
Пошёл Своба вдоль скалы той, да к реке вышел. А у реки видит - берег высокий цветами зарос. Лёгкими, словно бледно розовый туман, нежными, невысокими.
- Качин[37] - прошептал старик, улыбнувшись.