- Обожди, Молчан - Волк подошёл к Божену. Есть для тебя у меня дар на прощание - слово рунного волка. Словом тем любого зверя в волка обратишь, да только помни, что сила его соразмерна зверю будет. Значит на зайце-то далеко не ускачешь. Но и разрешения у зверя спросить не позабудь, иначе погибелью тебе обернётся служба его. Велимудр наклонился к бывшему ученику и что-то шепнул ему на ухо. Молодой волхв забрался на конька, позади Молчана и Бабуры.
- Ну, поехали - вскричал Ворон и махнул рукой. Деревянный конёк замахал соломенными крыльями, поднялся на деревьями, и помчался в сторону города. Они приземлились в двух верстах[45] от речной переправы. Спешились.
- Да хранят вас светлые боги и духи предков - произнёс волхв, и вместе с чудесным конём своим, рассыпался на солнечные искорки и исчез.
***
Утро занялось хмурое. Серые низкие тучи, набухшие дождём, казалось цеплялись за маковки терема. Сей день был назначен на утопление и воскресение Божена в господе дасуни. Княжне Аго вчерашнее казалось сном - языческая магия, мудрость и учение дурачка Жаворонка. Сердце её металось: то щемило от обиды на фальшь личины Боженовской, то трепетало от радости прикосновения к чудесному, то замирало от страха - как-то справится сегодня молодой волхв. За окном громыхнуло. Аго вздрогнула и собралась уже выйти из своей светлицы, да вспомнила о прутке, что взяла давеча у Божена, и слове своём даденном.
Божен ожидал её у ступеней на дворе. Одет был опрятно - белая рубаха перевязана расшитым поясом. Волос расчёсан, да только взгляд диче обычного. Стоял будто сгорбившись, чуть присогнув колени и руки свесив вдоль тулова. Он нервно жевал травинку, и иногда искоса бросал взгляд по сторонам.
- Здравствуй, Жаворонок - произнесла Аго.
Тот не ответил, только как-то безумно взглянул на неё и отпрянул в сторону, когда княжна сделала шаг в его сторону. Та уж хотела попенять, за излишнюю-то чудаковатость, да спохватилась - не выдать бы тайны доверенной.
Пошли не улицей, тропкой, что шла за околицей. Ею ходили все дворовые к жертвенному терему, что построили нововерцы над осквернённым капищем перуновым. Княжна шла впереди, Божен семенил следом. Отойдя от терема, так, что не слышно было б чужому, обернулась Аго сказать, что хотела и видит - стоит княжич на цыпочках, и губами пытается до яблочка маленького дотянуться, что последнее висеть осталось на яблоньке дикой, а о руках, будто и не знает вовсе - висят плетьми. От чего-то осерчала княжна. Подошла ближе.
- Довольно! -и прутком-то его и стегнула. Глядь, стоит Жаворонок, человек человеком. Ни слова не молвит, но и диким уже не кажет ся.
- Довольно, ступай наперёд.
Зашагал Божен пред княжною, та следом. И снова, что такое? - власы будто шерсть овечья стали. Что за наваждение?! Провела Аго прутком - убедиться, да нет -обычно всё, по людски значит. Почудилось видать.
Шагов за сто до жертвенного терема их ожидал Хусдазад.
- Ах, вот она - невеста пречистая готовая войти к жениху своему. Агнец, как есть агнец господен!
Хусдазад протянул Божену руку для поцелуя. Княжич понюхал, потом лизнул её. Сперва подсогнулись ноги его, теперь и вовсе опустился на колени. Губами он пощипывал хусдазадову длань, как обычно козы да овцы объедают головки клевера. Осоловели глазки поповские.
- Пречистая... Пречистая... Да закрыто до поры место одесную господа...Нет благодати и спасения, без покаяния, да не погрешишь - не покаешься. Истинно потерянной и обретённой овце возрадуется господь более, нежели всему стаду праведников. - Хусдазад почти постанывал - Я... Я открою тебе врата града горнего. Со мною войдёшь в обитель святую и сядешь одесную...
- Довольно! - Аго вскрикнула и стегнула Божена прутком. Тот вскочил на ноги и взгляд его казался почти осмысленным. Хусдазад шумно выдохнул.
- После... После, сын мой. Ныне же праздник твой! День истинного рождения в господе нашем, творце всего сущего. Ныне отворятся пред тобою двери в истинный свет божий и затворятся пасти чудовищ адовых, что ожидают всякого язычника. Идёмте же.