Поп поворотился и двинулся к жертвенному терему. Княжне от чего-то захотелось отхлестать Божена, и она позволила себе пару раз стегануть того по шее. Тот сказал, что-то похожее на «мэ»?.. Нет, должно быть послышалось.
Дивное было место. Многая благодать была скоплена предками, что служили там свету богов древних. Да обряды кащеевы здесь, что капля рвотного корня в ушате воды ключевой - вроде напьёшься студёной, да силы-то лишишься. Стены терема, здесь возведённого испещрили нововерцы картинками, что деяния дасуни, свету мерзких, восхваляли. Где камень священный стоял, подобный небесному Алатырю, где законы богами записаны, ныне руна кащеева, а под нею мертвяк, золотом убранный, на столе лежит.
- Радуется пресветлый господь наш вседержитель, радуется творец бытия, радуются все праведные господу деяниями своими угодившие. Светлый день. Ещё одна овца найдена, да из мрака язычества приведена пред светлые очи - загнусавил диакон Фавст. - Радуйся дитя порока, ибо ныне очистишься. Плотью и кровью отдайся светлому господу нашему и он в ответ о тебе позаботится. Твори дела по воле его и не оставит тебя светлая его опека ни в юдоли земной ни опосля одра смертного.
Княжна с Хусдазадом взяли Божена под руки и повели вперёд, заставив шагнуть в стовёдерный ушат, что стоял перед мертвяком. И диакон шагнул внутрь и заставил юношу опуститься на колени. Аго, словно во сне, несколько раз огладила Божена прутком, а Фавст схватив того за шею, опустил лицом в воду - Смерти, смерти предаётся тварь греховная! - завопил служитель тонким голосом - умирает зло - создание Диавола, возрождается свет, от света пришедший, что есть отцом нашим Игавой истинно сотворённый. Радуется светлый господь. Ликует царство дасуни рабу новому!
Аго с Хусдазадом взяли Божена под локти и поставили на ноги.
- Вот радуется мать твоя в господе! - продолжал Фавст - Вот ликует отец твой в господе! Родился у них сын пречистый, от греха мира омытый. Подойди ко мне сын мой. Повторяй за мной: нет иных богов кроме господа дасуни, вседержителя, творца мира и всех тварей его...
- ...
- Нет иных богов кроме господа дасуни, вседержителя, творца мира и всех тварей его - возопил диакон громче и тоном выше.
Божен то переминался с ноги на ногу, то вовсе повисал на руках держащих его. Его глаза то метались из стороны в сторону, то останавливались на чём-то не зримом, за спиной жреца.
- Вот ведь дурак, головою скорбный! Да говорят, что их есть царствие небесное. - поп пошамкал губами, и продолжил, подумавши - Нет иных богов кроме господа дасуни, вседержителя, творца мира и всех тварей его. И ты отрекаешься от служения иным богам, ибо они есть суть диаволовы отродия.- Фавст обернулся к столу с мертвяком, и взял стоящие рядом с ним небольшой нож с золочёной ручкой и золотую чашу с камнями на высокой ножке. Поворотившись обратно, вложил чашу Хусдазаду в правую руку. Ухватил Божена за власы на темени - Отдаёшься служению истинному господу Игаве плотию твоей - отхватил клок волос и вложил в чашу - и кровию твоей - Фавст ухватил Божена за руку и провёл тому по ладони ножом. Хусдазад подставил чашу и несколько капель крови окропили лежащие там волосы. Фавст достал полоску полотна расшитую кащеевой руной, да обвязал молодцу рану. Тряпица обильно пропиталась.
Мертвяк лежащий на столе, укрыт был расшитыми полотнами. На том, что на теле лежало, выткано золотом было - будто доспехи витязя, и книга на груди раскрытая. На главе же покрывало поменьше. А на нём светлый лик, с глазами ясными вышит. Подтянули Божена ко столу тому. Отогнул диакон полотно, что лицо покрывало. А там плоть сухая чёрная. Высохшие губы приоткрыты и обтягивают кривые зубы торчащие наружу.
Хусдазад отдал чашу Фавсту, а сам вцепился Божену в шею, и давай того к мертвяку гнуть. Княжна оторопела - одной рукой княжича держит, другой прутком его хлопает, у самой ужас в глазах застыл. Коснулись губы молодца пасти ощеренной. Снова возопил поп - Блаженен! Истинно блаженен удостоенный святого причастия угоднику господа нашего. Закрепляет сей поцелуй вхождение агнца сего в паству святую. И на том нарекаю тебя именем - Мариав. Да обратит знак сей священный все помыслы раба сего на исполнение воли господина нашего - истинного господа дасуни. - с этими словами, диакон повесил на шею Божену оловянную кащееву руну, и затянул кожаный шнурок так, что та пришлась под самое горло.
- Эээ... Эээ... Мэээ-мэ... - невнятные звуки вырывались изо рта у юноши. Вдруг он вырвался из рук держащих его, и оставляя за собой мокрые следы, пошатываясь бросился к выходу.
- Божен! Божеен! - княжна, путаясь в длинном сарафане бросилась следом.