льно, смутили умы многие, мест поклонных – жертвенных теремов понастроили, люд торговый и работный к рукам прибрали - оброком обложили. Стоял на ту пору город Выривец на речке Ситке. Княжил там светлый Уда Горазд, по прозванию Кочет. Принял Горазд светианскую веру и назвался Кирин, по утоплении. И была с ним княжна его– Будана Яра, Ивою[11] прозванная. Не признала княжна веры новой той. Нововерьим доскам не кланялась. Строго блюла предков заветы, чтила старых богов. Любовь да Лада в чете княжеской. Да светианским попам светлая Яра княжна, что кость в горле. Силой да мудростью велика, в целительстве искусна – всё противно для господа Дасуни. Наказали князю изгнать её из города. Сам Блуд – русов царь, пригрозил ему карами страшными, что поступит по книге светианской с градом его, и всеми живущими в нём, если ведьму ту Уда не выгонит. Тяжело на сердце у князя. Да сила уж больно великая, необоримая. Повинился княжне, та ответила – Видно так узелки заплели Доля с Недолею, на жизнях наших, что прядёт Макошь матушка. А чей узелок сей Доли ли, али Недоли ли до поры до времени не узнать никак. Не время о разлуках печалиться, Кочет мой – есть у нас заботы великие. Даст матушка, свидимся в мире Яви с тобой, коли нет, в светлом Ирии[12]. Сына нашего Вайду, не держи – иная ему судьба написана – так мне боги открыли старые.Жарко простились они. В час полуночный, светлый терем и град княжна тайно покинула. Знали - задумали пришлые лихое.Опечалился епископ Авдикий, что княжна ему не досталась. Пришёл в терем гневно глядит на князя.- Да пребудет на тебе свет господа нашего, князь Кирин.- И ты здравствуй отец Авдикий.- Ведьма потерялась – опечалена святая церковь.- По что ж, не желаньем ли было святой церкви убрать её с глаз.- Да, но не так, чтоб спряталась, проклятая в леса и продолжала зло творить ворожбой своей, демонам поклоняясь. Были на неё иные планы.- Что же за планы на жену мою?- Не жена она тебе светлый князь. Тот лишь брак священен, что господом нашим освящен в лоне святой светианской церкви. Иначе мрак это и блуд. Вижу, слаба вера твоя! Не сказано ли в книге света : «Если будет уговаривать тебя тайно брат твой, сын матери твоей, или сын твой, или дочь твоя, или жена на лоне твоем, или друг твой, который для тебя, как душа твоя, говоря: "пойдем и будем служить богам иным, то не соглашайся с ним и не слушай его; и да не пощадит его глаз твой, не жалей его и не прикрывай его, но убей его; твоя рука прежде всех должна быть на нем, чтоб убить его, а потом руки всего народа»? А блудница твоя наипервейшая ведьма, исчадие адова и противница света господа нашего! Но да не гоже о прошлом. Всё в руках господа! А пришёл я с новостью радостной: порешили святые отцы взять под опеку сына твоего Андрея, забрать в обитель святую. Уберечь от зла мира сего.- Не много ли берёшь на себя, отец Авдикий.- Много на плечи мои, недостойного, забот о благе мира сего возложил господь! То не людская воля – божеское провидение. А всё, что наперекор воле моей, то супротив воле господа, знать от врага мира сего – диавола! Но что мы всё о нечистом. Весть же у меня для тебя добрая – сам Блуд, светлый царь, нашёл для тебя княжну новую. Говорят красавицу из царства Эгейского. Будет священен союз ваш, законен. А ведьму свою не зови женою более – грех это. Вон у Блуда святителя восемь сотен таких, по сотне в городах разных. А он не печалится. О ведьме твоей святая церковь позаботится.*** Сжали урожай. Отдохнула матушка сыра земля, под покровом Морены студёной. Снова Ярило побежал по полям да лесам плясать да кружится. Отогрелась земля. Утекли ручьи студёные. Показалась зелена травушка. Прошёл снегогон, наступил травник-цветень. - Осока – Яра подозвала к себе бабу, лет сорока пяти - Здесь остановимся. Время пришло.- Эй, Всемилко, Воило, скорее, полог ставьте. Срок ныне! – Крепкая Лагода Бабура, прозванная Осокой, помогла княжне спешиться. Леса здесь дремучие, непролазные. Ни колесу, ни волокуше ходу нет. Верховые все. Даже Яра княжна, светлым бременем тяжёлая. Так в седле всё, сына князя своего и выносила. На полянку вышли ещё двое. Впереди седобрадый старик, лет семидесяти. Широк в плечах, да худ, что твоё пугало. По скуле одной шрам глубокий. Идёт, ногу-то подволакивает. Добрый был воин. Да столько ран на теле – иному на десять смертей хватит, и всё больше от мечей-то северных, что с Блудом пришлые.Следом мальчонка двенадцати лет. Светловлас синеглаз – ну чисто Лель, да и только. В поводу у каждого верховой один, да гружёный кони.- Дядя Воило, ужель сейчас и встанем-то?- Время пришло.- Так ведь сам говорил, по следам псы идут! Как же так-то?!- Время, Всемилко пришло. Время оно для всего значит.- Так найдут же нас! Уж недалече же до Волка-то!- Время, Всемилко, знать пришло. Бояться нечего, коли каждый день жил, что пред очами божьими. Коли стыдиться нечего – что терять, упорхнёшь только птицею в ветви Вырия священного дуба, а там уж до Прави рукой подать, до обители божьей.- Ой, боюсь я дядя Воило - Морене ж самой в глаза посмотреть надобно!- А и что с того? Ты помни, Морена[13] то Свароговна – своего отца дочь. Ужель мыслишь что Создатель зло для тебя умыслил? Здесь одно страшно, коль совесть замарана делами по кривде. А Морена сама утешительница – от скорби, от боли избавительница. Не о ней надо думать, о Правде. Делать, что можешь, не жалея ей одной всего себя посвятить, а там уж всё по воле богов будет, да по делам воздастся.- Да, а как её отличить, Правду от Кривды-то?- По благу, Всемилко. По что желание твоё? Только в сердце своём ответь себе? Ты можешь молодцом для других выйти, речи красивые говорить, и все скажут – вот он о благе нашем радетель. Даже жизнь спасать чью будешь, а сам знать - выгоду ищешь, живот свой бережёшь или мошну набиваешь. Не важно дале, что люди скажут. И запомнят как – всё одно. Совесть твоя знает. И в Правь или Навь лететь тебе птицею[14], не потому, что люди скажут, а по тому, куда совесть твоя отправится. - Ой, всё одно боязно. Может леший их заведёт, или сам Волк появится, ведь говорила Княжна, что его ищем.- Ты, глупый, помни – лешие-то все навьи творения, как и бог псовый[15]. И Иву, княжной не зови – было сказано, а что надеешься – то силы лишает. Захочешь спрятаться, пересидеть, так и до кривых дел близко. А родичей покинешь – зачем тогда и жизнь будет. Пойми, Всемилко, Морена она… Ну как тебе сказать, вот смотри – семечко, ты его в землю хоронишь, выходит колос, иль цвет – сам опал, ягода вышла. Бессмертный у нас Кощей только, от того и злой, видать.- Это почему так?- Да потому, что такая и жизнь есть – одни листья упадут, другие вырастут. Лежат сугробы, глядь водица течёт. А смерть-то она только кажется – за Род и деваться некуда. Всё при Роде остаётся.- Тебе дядь Воило, прям волхвом быть.- У всех Всемилко своё назначение, своё дело.- А псы?- Оно в лесу всякая поганка к чему-то назначена. У всех есть. Кто пашет, кто ратник, кто железо куёт. Или комары – их лягушки болотные едят, тех птицы, тех лисы, с тех люди шубы делают, а нас опять комары едят. Так Колесо вертится. Псы-то порядок нарушить хотят – смешать Навь с Явью, да Кривду с Правдой, только думаю, на то у светлых богов своя задумка есть. Не наше дело о том думать. Наше дело назначение сполнить. Волхвы закон хранят. Воин сражается. Купец торгует. Князь о народе радеет. Кто землю кресит, зерно сеет. То не важно, что за дело-то, важно так сделать, чтоб саму упрекнуть себя не за что. Чтоб всё, что есть отдать, но дело справить сколь можешь ладно. - Так что ж, надо чтоб были они?- Опять не то, Всемилко. Они есть уже. Нет проку себя печалить – бы да кабы. Думай, что есть, и что делать. Да про Морену-то помни. Она же не где-то там в светлом Ирии, не на троне в царстве Пекельном. Она всю жизнь за спиной твоей стоит. И у каждого своя. Вон за плечом, глянь, только руку протянуть. О том и помнить надо.Мальчик резко оглянулся и обвёл глазами полянку- Это зачем, помнить-то?- А затем, что когда коснётся тебя, только Макоши[16] ведомо, что жизнь твою прядёт, и от того и ведает когда нить оборвётся. А помнить, чтоб не надеяться, что исправить время будет, надо сразу право делать.За разговором-то сняли поклажу. Коней стреножили. Поставили полог – шатёр. - Готово, Осока- Ладно. Огонь творите, воду грейте. Воило подошёл к княжне. С Бабурой взяли ту под руки. Тяжело поднялась она.- Отворилась река. Распускайте узлы. Расплетайте космы. Растворяйте короба[17]…Стану я ЛагодаПойду из избы дверьми,Из двора - воротамиВо чисто поле,В восточную сторонуВо восточной стороне Свят ПрестолНа том ПрестолеСама Лада-Матерь сидитЛада-Мати,Возьми ключи златые,Разомкни замки костяные,Отопри горы местные,Горы отпирай,Воды проливай,Мне ЛагодеМладенца на руки давай!Гой!Лик Хорса[18] пресветлого, дерев коснулся. Время зорьке вечерней небосклон красить вскоре. Под пологом на мягком травяном ковре, укрытом плащом спала княжна. Распахнута была рубаха. На груди, завёрнутый в рушник, расшитый дубами[19], спал сын её, маленький княжич - Божен Жаворонок. Яра резко открыла глаза. Встрепенулась и села, прижимая к себе малыша.- Осока. – Хрипло и слышно едва.Яра позвала чуть громче - Осока! – Голос не слушался и срывался. – Бабура!! – Хриплый возглас долетел до костра. Княжна никогда не звала спутников своих по имени, мало ли. Оно конечно не сокровенное, но тоже – вдруг кто чужой услышать может? – Бабура!!Повитуха испуганно шагнула под полог.- Да, светлая!?- Бабура, обвели меня дасы. Отвели глаза. Сила есть у псов ве