Расчистил Жаворонок поляну. Очертил круг. Начертал в круге том знаки - руны чудесные. Коня привёл.
- Конь чудесный, конь богатырский. Конь быстроногий. Верно ты служил князю батюшке, сослужи и мне службишку. А как вернёмся отпущу тебя гулять в рощи Ирия. На молочных берегах гулять с коровой Земун.
- Тебе, молодому волхву, заветы Рода хранившему, утробу плотию живых не набивавшему готов служить.
Поклонился коню Божен. Поднёс ему хлеба с солью. В центр круга поставил. Да выкрикнул слово рунного волка, что открыл ему Велимудр Волк. Зашумели деревья. Травы всколыхнулись. Словно облако коня-то окутало, или сам он стал этим облачком. Засветилось в нём что-то, будто радуга брызнула. Да радуга та будто светлячками обратилася, а светлячки-то те, вместе собравшись, явили зверя. Стоит в круге волк огромный - в два аршина[58] ростом, лапы необъятные да пасть двухфутовая. И вроде серой масти, да порой словно искра пробегает.
- Послужу тебе Божен, молодой волхв, правдой по уговору нашему. Говори, чего надобно.
- Любо мне отыскать Зиму Искреня, брата названного Буданы матушки, отца Весеи дочери.
- Садись на меня, молодой волхв. Поедем, отыщем твоего Зиму Искреня.
Сел на волка Божен. Вцепился в мех серый длинный. Напружинились лапы звериные. Хвост стрелою. Прыгнул, стало быть, да выше дерев. Так по небу и помчался, только мелькают внизу поля и дубравы, озёра да реки.
А на ту пору, как садился на волка Божен, к той полянке Андрей тайно выбрался. Видел всё. А как ускакал в небе серый зверь, плюнул в сердцах
- Вот ведь как, отродье бесовское.
Да поехал обратно в город Выривец. О новых напастях Авдикия уведомить.
.
Часть пятая. Искрень.
Ключник.
Часть пятая.
Поля да болота, курганы да пахоты мелькали стремниной речною. И вот стал на лапы волк на опушке одной.
- Там, за бором селение, что ты спрашивал. Там ищи Зиму Искреня. Один ступай. Я тебя здесь дожидаться стану.
Пошёл Божен по тропке маленькой. Решил не таиться, мороком не оборачиваться - по чести войдёшь, так и примут по чести.
- И откуда ж ты такой, добрый молодец? Дела пытаешь, аль от дела лытаешь?
Дорогу перегородил дюжий[79] молодой муж, с невообразимою же дубиною. Дубина была с Боженову ногу, а то и поболе. Молодой парень сурово хмурил брови, да оглядывал Божена с головы до ног.
- Меня Жаворонком кличут. Иду из далёка. А потребен мне Зима Искрень. Не скажешь ли добрый молодец, где сыскать его.
- Далеко залетела птичка, да в чужой амбар. А тебе кто сказал, что ты Зиме надобен?
- Так пойдём да спросим. Иначе-то доподлинно не узнаем.
- Спросим, говоришь. А не засланец ли ты, из тех, что прах отцов предавшие? Сказывай, как сыскал нас? Сколь народу с тобой? Где попрятались?
- Мне тебе, мил человек, не досуг сказки сказывать. Проводи, али хоть на пути не стой, добром прошу.
- Али что? Мамкам нянькам пойдёшь жалеться?
Божен уловил скрип сгибаемого лука. Громко сказал - А ну не балуй с тетивой! - в лесу раздался щелчок и вскрик.
- Прибью, клоп! - хрипло выдохнул богатырь, опуская палицу свою в аккурат на Божена. Да только, что за напасть - и супротивника там уже не было, да и дубина куда полетела и вовсе не ясно, а за нею и богатырь следом, да так, что кувыркнулся через голову, да растянулся на земле-то.
- Угомонись, кому говорю - сказал Божен, отломил веточку малую, да парню упавшему-то, на грудь бросил - И ты вылазь! - крикнул в сторону, где лучника ждал.
Из лесу вышел ещё один парень, длинный, в сажень, да только и тощий, что молодая рябинка. В левой руке он продолжал держать лук с порванной тетивой. Правое ухо его было разодрано. Он зажимал его ладонью. Да кровь всё одно сочилась сквозь пальцы и капала на плечо.
- Поди сюда, недотёпа. - парень безропотно шагнул к Божену. Тот отнял руку его от уха подраного, свою наложил, да на миг глаза закрыл. Потом ухо его рукою протёр. Кровь не текла более.
- Кто такие?
- Я Чус Крот, а это Хижва Окунь. Закатной стороны дозорные.
Они оба обратили взгляды на лежащего. Тот уже не то выл, не то скулил, пыхтел. Он пытался подняться или хотя бы перевернуться, но веточка, что на груди лежала, держала будто бревно дубовое на двести колец. Парень ещё покрутился, помыкался - никак не совладать ему с прутиком. Взвыл зверем, да кончил егозить - ручки ножки разбросал, да слеза потекла.
- Ну что, Хижва, набаловался? Пущать тебя? Озоровать не станешь?
- Не стану я. - прогудел великан.
Божен наклонился, веточку убрал с груди Хижвы Окуня. Подал руку тому, подняться помог.