– Какое вкусное лекарство, – сказала она.
В комнату вошли Займа и Вотур. Они остановились в нерешительности, издали разглядывая Ирину. Ира сама заметила их и сказала:
– Здравствуйте, добрые люди! Наверное, я доставила вам очень много хлопот?
Займа улыбнулась материнской улыбкой и сказала:
– Главное, что ты жива и здорова, доченька.
Слезинка выкатилась из уголка ее глаза и покатилась по темной морщинистой щеке. А Вотур отчего-то сильно смутился и, чтобы погасить неловкость, сказал:
– Женщины, собирайте на стол, пора и поесть.
И все почему-то засмеялись.
* * *
За столом было весело и шумно. Напряжение последних дней с выздоровлением Ирины спало, дав наконец место и радости от возвращения Зеймы, и традиционному эйлинскому гостеприимству. Впрочем, окончательно еще Ирина, конечно, не поправилась, но она смогла уже сесть в кровати и даже съесть несколько ложек вкусной каши, очень напоминавшей земную пшенку.
Денис успел предупредить всех, чтобы об истинных причинах Ириной болезни пока не говорили ни слова, и разговор за столом шел в основном об освобождении Зеймы, об ее жизни у тиурян, о спасении Дениса. Ничего не рассказывал только Василий. Он снова уполз в свой угол, отказавшись от угощения. Похоже было, что тетриане вообще не едят, во всяком случае, в обычном смысле этого слова, особенно если учесть, что почти пятнадцать земных лет зеленая змейка провела в своей клетке без пищи.
Слабость Ирины все-таки еще сказывалась. Под шум застолья она снова задремала, и Денис, заметив это, сделал знак, чтобы говорили тише. Впрочем, первое радостное возбуждение спало, все уже наелись и потихоньку принялись за обычные, будничные дела. Денис наконец позволил себе прилечь на небольшую лежанку в углу комнаты и тут же провалился в глубокий, крепкий сон.
Проснулся он, когда Арктур стоял уже высоко в небе. Ирина только что приняла очередную порцию лекарства и пыталась уже подняться с постели. С помощью Тайры и Зеймы ей это удалось, и женщины повели пошатывающуюся от слабости девушку умываться и приводить себя в порядок.
А ближе к вечеру, когда спала дневная жара, Ирина почувствовала себя настолько хорошо, что попросила Дениса:
– Пойдем, немножко погуляем.
Она так посмотрела при этом на Дениса, что сердце гулко застучало в его груди. Слегка поддерживая девушку под руку, он вывел ее на улицу, и они не спеша направились в сторону тенистого сада.
Впервые после бегства с корабля Иола оставшись с Ириной наедине, Денис не знал, с чего начать разговор. Все мысли, нужные слова, казалось, перемешались в его голове. Но Ирина вдруг остановилась, прижалась к Денису, и, глядя ему прямо в глаза, прошептала:
– Я люблю тебя, милый мой, славный Дениска.
Денис вновь, как после пробуждения Ирины, не смог произнести ни слова. Он только крепко, но осторожно сжал ее в своих объятиях и прижался губами к ее теплым, мягким, призывно раскрытым губам.
Ошалев от нахлынувшего чувства, Денис почувствовал, как по телу прокатилась теплая волна, в голове поплыл пульсирующий мягкий туман, в ушах зазвенело, и он вдруг сказал:
– Там, где четырежды выход найдется,
Будет дальнейший путь.
Ирина подхватила, словно только и ждала этого:
– После того, как медведь улыбнется,
Нужно свечу задуть.
Влюбленные переглянулись, сразу вспомнив о своей таинственной миссии, и Денис сказал:
– Теперь вся надежда на Василия Порфирьевича.
Глава 12
Василий упирался недолго – так, больше для проформы. Да и куда ему было деваться, не век же доживать на этой опостылевшей уже ему до чертиков планете.
– Ну ладно, знаю я, знаю этот ваш «четырежды выход», – проворчал он делано сердитым тоном, когда Денис с Ириной насели на него с вопросами. – Только не все тут просто…
– А чего тут для тебя может быть сложного? – сподхалимничал Денис. – Ведь даже мне понятно, что «четырежды выход» – это выход через четвертое измерение, которым, видимо, когда-то и воспользовались твои соплеменники, когда…