А сейчас он не мог сделать даже этого. Да он, собственно, даже не понимал сейчас, что значит слово «подняться», а тем более – откуда, куда и зачем. Неожиданно, пульсируя в подернутой кровяными прожилками темноте, возник далекий образ девушки. Он медленно приближался, постепенно заполняя собой все, так что даже стало трудно дышать. Сознание наконец-то стрельнуло одной-единственной мыслью: «Ирина…» Но тут же оно вспыхнуло новой, уже не просто стрельнув, а просто бабахнув: «Наркоманка!» Образ тут же исчез, словно расколовшись на куски от этого пушечного выстрела. Зато необъяснимым теплом с легкой горечью полыни повеяло из глубины все той же черной с кровью пустоты: «Зейма!» И новый образ возник уже не издалека, а появившись сразу перед глазами, или что там у него сейчас было вместо них: прекрасная эбонитовая статуэтка с латунным водопадом волос. И она певуче шептала или пела, шепча, глядя со сладкой, но неизбывной тоской: «Возьми меня с собой!»
И только после этого сознание стало неудержимо наполняться мыслями, а душа чувствами. Но что это были за мысли, что это были за чувства! Они неслись неудержимым потоком со всех сторон не менее чем четырехмерного пространства; они наползали друг на друга, сталкивались между собой, дробясь и взрываясь ядерными вспышками; они сочились грязным гноем из отвратительных ран; они выедали кислотные дыры, клубясь ядовитым паром. Не было, казалось, точки в извивающемся от их атаки сознании, которая не молила бы о пощаде в виде любого покоя, даже покоя смертельного небытия. Это был монолог, диалог, трилог, тетралог, это была какофония:
– Я же люблю ее!!!
– Не ее, ты любишь, но не ее!
– Прекрасная, милая, единственная…
– Только ты одна! Навсегда!
– Ты сволочь, ублюдок, тварь!!!
– Белочка, мое счастье…
– Зачем я не взял Зейму…
– Зачем ты вообще когда-то родился?!!
– Она любит меня… волосы цвета меди в свете огня…
– Сердце подонка цвета дерьма!!!
– Наркоманка! Она меня обманула!!!
– А ты ее о чем-то спрашивал?
– Зейма… Зейма… просилась… она меня любит…
– Любит тебя?!!
– Меня нельзя любить, меня нужно убить!
– Меня любит Ира! Белочка с пушистым хвостиком…
– Ира!!! Прости!!! Я люблю только тебя!!!
– Что тебе надо, слизняк?
– Я хочу умереть…
– Слишком много чести! Поживи – это трудней!
– За что?!! Почему это случилось со мной?!!
– Почему ты способен на такое?
– Нет, это не так… это – совсем другое!
– Другое что? Предательство?
– Я не предавал!!!
– Ты уверен, что любишь?
– Я уверен, что люблю?
– А что такое любовь?
– А что такое предательство?
– А что такое подлость?
– В чистом виде?
Разом, словно прорвав наконец-то тесную оболочку души, ухнуло все в никуда, оставив только ломящую боль всего естества. Но последний вопрос, словно заблудившись в прожженном по живому лабиринте, прозвучал снова: «В чистом виде?» И только сейчас Денис понял, что этот вопрос задает ему кто-то другой. А голос, голос Василия Порфирьевича, настойчиво, не дождавшись ответа, зазвучал в мозгу снова:
– В чистом виде?
– Что в чистом виде? – так же мысленно, поскольку не смог открыть словно уже и несуществующие губы Денис.
– Любовь, предательство, подлость, – терпеливо повторил Василий.
– Ты что, все это слышал?! – ужаснулся Денис.
– Я это видел. Тут вам не там, – усмешка или издевка Василия кольнула на удивление больно.