— Я здесь с незапамятных времен, — продолжал Мелихрон. — Веками Я жил, не мудрствуя лукаво, в образе амеб, лишайников, папоротников. Так было все хорошо и ясно в ту пору, Я жил как в райском саду.
— Это было чудесно, наверное, — заметил Кармоди.
— Мне лично нравилось. Но сами понимаете, это не могло продолжаться бесконечно. Я открыл эволюцию, и Сам стал эволюционировать. Я познал внешний мир, прожил много жизней. Осознал Свою исключительность, и это стало причиной Моего одиночества, с которым Я не мог смириться. И Я восстал!.. Я вступил в человеческую фазу развития. Воплотил Себя в целые народы и позволил им, мужайтесь, позволил Моим народам воевать друг с другом. Почти тогда же Я постиг секс и искусство. Привил то и другое Моим народам, и начались веселые времена. Я разделился на мужчин и женщин, причем каждое естество было сразу и самостоятельной единицей и в то же время частицей Меня. Я плодился и размножался, женился на Себе и разводился с Собой, проходил через бесчисленные миниатюрные автосмерти и саморождения. Частицы Меня подвизались в искусстве, иногда успешно, а также и в религии. Они молились — Мне, разумеется. И это было справедливо, поскольку Я был причиной всех вещей. Я даже позволил им признавать и прославлять верховные существа, которые были не Я. Потому что в те дни Я был чрезвычайно либерален.
— Это было очень разумно с вашей стороны, — отметил Кармоди.
— Да, Я стараюсь быть разумным, — сказал Мелихрон. — Я мог позволить Себе быть разумным. Для этой планеты, — нечего удивляться по этому поводу, — Я был Богом. Бессмертным, всемогущим и всеведущим. Все исходило из Меня, даже все ереси насчет Моей сущности. Я создавал горы и заставлял течь реки, Я был жизнью в семени и смертью в чумной бацилле, Я был причиной урожая и голода. Ни один волос не мог упасть без Моей воли. Я был Ведущим Колесом Большого Небесного Велосипеда, как выразился один из Моих поэтов. Это было прекрасно. Мои подданные писали картины, а Я Создавал восходы и закаты. Мой народ пел о любви, — а это Я изобрел любовь. Чудесные дни, где вы?
— А почему бы вам их не вернуть? — спросил Кармоди.
— Потому что Я вырос, — ответил Мелихрон с горечью и грустью. — Целые эпохи Я упражнялся в творении, а теперь Я стал вопрошать эти творения. Мои священники вечно препирались между собой, дискутируя о Моей природе и Моих совершенствах. Я как дурак их слушал. Приятно послушать, как какой-нибудь богослов разглагольствует о Тебе, однако это оказалось и опасно. Я Сам начал поражаться Своей природе и Своим совершенствам. И чем больше ломал голову, тем непостижимей Я Себе казался.
— А почему вы себя не спросили? Ведь вы же были Богом? — удивился Кармоди.
— Вот в том-то и загвоздка, — вздохнул Мелихрон. — Мои творения не видели сути проблемы. Для них Я был Бог, Мои пути были неисповедимы. Все, что Я делал, было выше всякой критики, потому что это делал Я. Ведь все Мои действия, даже простейшие; были в конечном счете неисповедимы, поскольку Я неисповедим. Примерно так преподносили это Мои выдающиеся мыслители. И они добавляли еще, что полным пониманием Я удостою их на Небесах.
— А вы и Небеса создали? — спросил Кармоди.
— Конечно. А также и Преисподнюю. — Мелихрон улыбнулся. — Вы бы видели лица этих Моих творений, когда Я воскрешал их в раю или в аду. На самом деле даже и самые преданные не верили в потусторонний мир.
— Полагаю, вам это нравилось?
— Только в первое время. Но вскоре приелось. Без сомнения, Я немного тщеславен, но бесконечная лесть надоела Мне до отвращения. Ну скажите, бога ради, зачем же Бога восхвалять за то, что он выполняет свое божественное назначение? С таким же успехом можно молиться муравью, чтобы он выполнял свои муравьиные дела.
И что же вы придумали?
Да упразднил все!. Стер жизнь с лица Моей планеты — растительную, животную, всякую. Зачеркнул заодно и будущее. Мне надо было подумать в спокойной обстановке. Впрочем, ведь Я ничего не уничтожил. Я просто воссоединил в Себе частицы Себя. У Меня на планете было множество типов с безумными глазами, которые все болтали насчет блаженного слияния со Мной. Ну вот они и слились, будьте уверены.
— Наверное, им это понравилось?
— Откуда Я знаю? Единение со Мной и есть Я. Оно означает потерю сознания сознающим единение. В сущности это смерть, только звучит красивее:
— Необычайно интересно, — сказал потрясенный Кармоди. — Но вы, кажется, хотели говорить со мной насчет какой-то вашей проблемы.
— Именно! Я как раз подошел к ней. Видите ли, Я бросил играть со своими народами, как ребенок с кукольным домиком, а затем уселся, фигурально говоря, чтобы все обдумать. В чем Мое предназначение? Могу Я быть чем-нибудь, кроме как Богом? Вот Я посидел в должности Бога — никаких перспектив! Занятие для узколобого, самовлюбленного эгоиста. Мне нужно что-то иное, осмысленное, лучше выражающее Мое истинное Я. И вот она — Проблема, которую Я ставлю перед вами: что Мне делать с Самим Собой?