Рутински выключил радио.
— Рухнули планчики, а?
— Это невозможно! — пробормотал Кромптон. — Еще две недели все должно было оставаться шито-крыто. Меня же никто не проверяет! Не понимаю...
— Понимание для вас сейчас — непозволительная роскошь, — изрек Рутински. — Прощайте, Кромптон! Если вас схватят, скажите, что Ругански смеется им в лицо.
С этими словами он вытащил из кармана нуль-гипер-энергетический плащ, быстро расправил складки украденного одеяния (по закону носить его имели право только сотрудники ФБР высочайшей категории), набросил его на плечи и мгновенно исчез. Только красноватая шляпа пирожком осталась лежать на стойке бара. Знак Рутински!
Кромптон расплатился и устремился наружу, во враждебный и ничего хорошего не предвещающий мир.
Глава 6
«Наконец-то я с тобой наедине, моя капризуля! Итак — пену, пожалуйста!»
— Если не трудно, выключите приемник, — попросил Кромптон.
— Черта едва, приятель, — прорычал обливающийся потом водитель велокеба. — Я постоянно слушаю «Шагреневый дом», это моя любимая передача.
«Разрешите мне показать вам, как это делается в Джибути, — щебетало радио, — с бабочками...»
Кромптон откинулся на спинку сиденья, стараясь сохранить хладнокровие. Что случилось? Как они сумели выйти на него? Сможет ли он выкрутиться? Он направлялся в нью-йоркский космопорт, расположенный на месте бывшего Бруклина. Велокеб уже проехал Стоун-стрит и Джей-авеню — погони не было. До космопорта оставалось совсем немного.
«Дитмас, во имя лакмусовой бумажки, убери руку с моей задней ноги!» — продолжал верещать приемник.
Теперь такси огибало памятник Уильяму Бендиксу. Впереди показались две выпуклые башни космопорта. Машина еле двигалась в дорожной сутолоке: велосипеды, велокебы, трехколесные велосипеды, мужчины на роликах, женщины на ходулях с пружинками, люди на трясучках — именно из-за этих разнообразных средств передвижения Нью-Йорк и прозвали «Городом потных ляжек». Наконец велокеб добрался до главных ворот космопорта.
«Рутабага? — вопрошало радио. — Само собой, этому есть объяснение и попроще.»
— Водитель, остановите, я схожу, — сказал Кромптон.
— С вас пять шестьдесят.
«Гроутстак? Полагаю, нет...»
— У вас нет более мелких?
— Сдачу оставьте себе!
«Диффамация, моя бедная Сильвия, это для новичков, а человеку искушенному нравится его mot juste [10]...»
Спрыгнув с велокеба, чуть не угодив при этом под телегу, запряженную волами, которой управлял усатый возница, Кромптон проскочил через главные ворота с видом человека, опаздывающего на корабль, что, кстати, соответствовало действительности.
Он пробежал мимо дисней-стенда, миновал продавца сильнодействующих «колес», модную лавку «Наказание» и задыхаясь подошел к стойке «Транс Пан Интер-стеллар Спейсвейс Систем» (ТПИСС) с гордым девизом: «Non est ad astra mollis е terna via»[11].
Робот, очень, кстати, похожий на Альберта Деккера, взял у него талон на зарезервированное место.
— Ага, осень холосо, — сказал андроид с дурно налаженным произношением. — Но, Дзек, пьидеса за-пласить! Не заплатис — не поедис! Ни билета, ни полета!
— Конечно, я заплачу, — сказал Кромптон. — Как лучше — в эйянских прониках или йигганских дран-мушках?
— Мы только полусить бетельгейзенские фьовики, улановых не нада, а есе, позалуста, амеликанские секи на эксплес-путесествие. У вас нету? Бланк мозет поменять, о'кэй, Дзо?