Сами историки утверждают, что Радзивиловская рукопись была копией с какого-то погибшего древнего оригинала. Причем, не только сам текст, но и миниатюры. «По единодушному мнению исследователей, иллюстраторы Радзивиловской летописи при создании рисунков, пользовались более ранними лицевыми оригиналами» [715], т. 2, с. 5.
Радзивиловская = Кенигсбергская копия, как мы видим, изготовлена в начале XVIII века. Возникает вопрос: каким оригиналом при этом пользовались?
На основании исследования миниатюр рукописи, исследователи уже давно пришли к выводу, что Радзивиловская летопись является некоей СМОЛЕНСКОЙ ЛЕТОПИСЬЮ XV века [715], т. 2, с. 300. По сути дела это не противоречит тому, что мы сказали выше. Наоборот, делает картину более ясной.
Вот наша идея. Некая Смоленская Летопись была действительно написана в XV веке и описывала современные ей события XV века. В частности, хорошо известный спор того времени Смоленска, то есть Западной Руси = Литвы = Белой Орды = Белоруссии, с Золотой Ордой = Велико-Россией, центр которой в то время еще находился на Волге. Москва стала столицей куда позже.
Летопись попала в Кенигсберг. И здесь на ее основе и изготовили Радзивиловский = Кенигсбергский список. Который, конечно, отнюдь не был ее точной копией. Переписчики внесли НОВУЮ ХРОНОЛОГИЮ, новое понимание русской истории, уже в духе Романовых. Ведь Романовы уже сто лет как царствуют на Руси. По-видимому, добавили некие новые политические идеи, раз так старались угодить интересам Петра.
Это означает, что в основе Радзивиловского списка лежат подлинные события русской истории, но подвергшиеся серьезной редакционной правке в XVII–XVIII веках.
Обратите внимание на тот факт, что, по мнению самих историков, в некоторых миниатюрах Радзивиловской летописи центром-столицей указан СМОЛЕНСК [715], т. 2, с. 300. Вот один из примеров. На обороте 4-го листа изображен «приход представителей славянских племен… с верховьев Волги, Двины и Днепра в ИХ ЦЕНТР — ГОРОД СМОЛЕНСК (?)» [715], т. 2, с. 304.
Знак вопроса здесь поставлен самими историками, поскольку Смоленск в то время, по их мнению, никак не может быть столицей. Ведь это — эпоха самого начала Киевской Руси. Еще Киев только основывают. А тут оказывается, уже есть готовая столица — Смоленск.
И это не единственная миниатюра, придающая Смоленску, по мнению историков, чересчур уж большое значение для того времени [715], т. 2, с. 300. Современным комментаторам это не нравится.
А для нас ничего удивительного здесь нет. Как мы будем обсуждать ниже, Смоленск действительно был столицей Белой Орды. Поэтому и поставлен на одной из миниатюр, [715], т. 2, с. 300, в один ряд с НОВГОРОДОМ и КИЕВОМ, то есть, как мы понимаем — столицами Золотой Орды и Синей Орды.
А ведь именно к Белой Орде и относилась Польша — то есть поляне — в то время, в XV веке. Потому и оказался Радзивиловский список в Кенигсберге. Поэтому и написан он с позиций полян — поляков.
А Золотая Орда названа в нем БОЛГАРИЕЙ, то есть ВОЛГАРИЕЙ — «с реки Волги». И все начало летописи посвящено борьбе между Полянами и Болгарами. Поляне по тексту вроде бы киевляне, а по миниатюрам — смоляне. Вероятно, при Радзивиловском редактировании текста XV века, в нем Смоленск был во многих местах заменен на Киев. А на более тонкие указания в миниатюрах не обратили внимания. Не сообразили подделать несколько рисунков. А сегодня исследователи обнаруживают эти противоречия между текстом и миниатюрами. И недоумевают.
Возможно, РАДЗИВИЛОВСКУЮ РУКОПИСЬ СПЕЦИАЛЬНО ПОДГОТОВИЛИ К ПРЕДСТОЯЩЕМУ ПРИБЫТИЮ В КЕНИГСБЕРГ В 1711 ГОДУ ПЕТРА I, КОТОРОМУ ЕЕ ПОКАЗАЛИ. После этого она и стала главным первоисточником по русской истории.
Вообще, рукопись носит ЯВНЫЕ СЛЕДЫ СПЕШКИ И НЕЗАВЕРШЕННОСТИ. В самом деле, практически все миниатюры выполнены весьма небрежно [715]. Контуры фигур часто не до конца закрашены, а те, которые закрашены, выполнены довольно грубо. Сами историки отмечают «наличие В БОЛЬШИНСТВЕ МИНИАТЮР НЕБРЕЖНОЙ ПРАВКИ» [715], т. 2, с. 5. Это особенно бросается в глаза при сравнении с прекрасными миниатюрами Лицевого Свода [477:3]. Совершенно разные школы живописи.
По-видимому, кенигсбергские художники не только работали в спешке, но и пытались изобразить чуждую им манеру, о которой они мало что знали.