Он понимал, что никто из его близких не выжил бы в эту стужу без надежного дома, способно-го защитить от ветра и мороза, без своего дома. Им вряд ли уда-лось бы найти другое пристанище, когда в тяжелые времена люди не спешат делиться теплом своих очагов с чужаками, боясь, что, может статься, огня не хватит им самим.
Мужчина отвел взгляд от окна. В комнате царила умиротворяющая сонная тишина.
Было уже за полночь. Убаюканный песней вет-ров, в детской спал маленький веселый непоседа, и уже, наверно, видел седьмой сон. Воспоминание о сыне заставило мужчину улыбнуть-ся. Вот кому все было ни по чем: мороз ли, снег – он во всем мог найти радость и развлечение. Казалось, в мире нет ничего, что могло бы надоесть ему, словно, после столь страшной болезни, ко-торая чуть не стоила ему жизни, он стал жить каждым мигом, нас-лаждаясь им в полной мере. Единственное, что ему не нравилось – это спать. Родителям приходилось напрягать все свои силы и уме-ния, чтобы вечером уложить его в постель.
Уснула и жена: она не любила долго засиживаться снежными беззвездными вечерами, считая, что они – лучшее время для того, чтобы отоспаться за все бессонные летние ночи.
Слуги разошлись по своим коморкам – последние месяцы у них было мало работы, да и вряд ли можно было ожидать, что в такое непонятное, зловещее время, несшее на себе отпечаток вечного хо-лода, кто-нибудь решится отправиться в дальнюю дорогу.
Впрочем, надо признаться, что до сих пор отсутствие гостей скорее радовало трактирщика, чем огорчало: пусть он не имел возможности подзаработать, но, в то же время, он мог, не опасаясь случайного разоблачения, спокойно жить, заботясь лишь о дорогих и горячо любимых людях. К тому же, ему больше не казалось, что счастье в богатстве, а получение прибыли – смысл жизни.
И, все же, последнее время страшные перемены, которые, каза-лось, навек заключили землю в снежные объятья, не позволяя вер-нуться теплу, все чаще и чаще заставляли его задуматься о том, что будет, если лето не придет никогда. Как тогда жить дальше?
Пока же забота о хлебе насущном еще не заполнила все мысли трактирщика. И благодарить за это, как и за все остальное, он дол-жен был колдунов.
Вскоре после их ухода, он нашел на столе восстановленного трактира большой кошель, полный золота. Видно, гости, не зная границ в своей доброте, решили позаботиться о будущем тех, кто помог им в пути.
Трактирщик, хоть и считал, что это он в вечном долгу перед чужаками, принял их дар. Поразмыслив, он решил, что ему все равно не удастся вернуть колдунам их деньги, а раз так, лучше с делом воспользоваться ими, надеясь, что, когда-нибудь, он сможет расп-латиться с детьми вечных дорог.
Будто предчувствуя холодную зиму, он поспешил запастись всем необходимым, поставил высокие, как никогда прежде, поленницы с дровами, забил амбар зерном, заполнил подпол соленьями, вяленым мясом и рыбой, сделал небольшую пристройку для купленной по слу-чаю живности – курочек, коровки и пары коз… В общем, он трудился непокладая рук, но зато теперь мог чувствовать себя спокойным, зная, что на всех этих запасах его семья сможет продержаться до самой осени, а если затянуть потуже пояса, то и до следующего года. Наверно, поэтому его мало взволновал холод весны, разве что удивил. В нем все еще была сильна вера в то, что вслед за весной придет лето, которое будет зеленым и солнечным, что бог просто проверяет их, испытывает волю… Не станет же Он в са-мом деле в слепой ярости, не объясняя причин, просто уничтожать все живое на земле, лишенной навеки тепла!
И, все же, иногда, вот такими сумрачными, молчаливыми ве-черами, его охватывало беспокойство, в сердце прокрадывался страх. И тогда он с опаской посматривал на подернутые ледяной дымкой оконца, прислушивался к бесконечной, протяжной песне мете-ли. Порою ему даже приходили в голову безумные мысли: а что если бог рассердился не на весь мир, а только на это затерянное среди высоких снегов местечко со спавшим в пустынной белизне трактиром?
"Нет, – отгонял он их от себя. – Нет, – упрямо повторял раз за разом. – Колдуны не стали бы спасать нас лишь затем, чтобы обречь на медленное умирание. Это не в их природе".
Было и еще кое-то, возвращавшее умиротворение и уверенность в его сердце – следуя совету смуглолицего странника, трактирщик почти сразу же, не откладывая в долгий ящик, сменил имя. Вот уже полгода он звался Зорем.
Зорь – хорошее имя, понятное и не несущее в себе зла. Трактирщик усмехнулся, в который раз вспоминая о том, как, впервые в жизни, поддался внутреннему голосу и, не на-деясь на то, что священники подберут ему нормальное имя, заплатил за право самому выбрать его себе. Это встало в два раза доро-же, но дело того стояло.
У него было время убедиться в правоте колдунов: хотя, каза-лось, что изменилось?
По имени его, как и раньше, никто из до-машних не звал: для слуг он был хозяином, для сына – папой, а же-на… Ее, казалось, забавляло придумывать ему всякий раз новые имена и прозвища, хотя при посторонних, строго следуя законам до-мостроя, она и называла его только господином. Но, видно, дело бы-ло в чем-то другом. Во всяком случае, несмотря на непогоду, трак-тирщик не припоминал более счастливых деньков. Все казалось таким новым, неизведанным…
Надо признать, что, несмотря на все сомнения, то и дело по-сещавшие его, трактирщику было легко выдерживать сражения с ними, не поддаваясь панике. Ему приходилось успокаивать и уговаривать, что все будет хорошо, лишь собственное сердце. Жена ни разу ни словом, ни взглядом не обмолвилась о своем страхе перед перемена-ми, коснувшимися мир, толи скрывая глубоко в душе, понимая, что никто, кроме бога не сможет его развеять, толи, убедившись раз в милости Создателя, готова была ждать нового проявления великоду-шия вседержителя до бесконечности.