Где мы? Неужели совсем рядом, в двух десятках километров, идут смертельные бои? Нас вкусно накормили по нормам для офицеров фронтовой армии. Потом старшина повел нас на ночевку. Чистяков, Смирнов и я просились вместе. И он привел нас к двухэтажному коттеджу, сказав, что на втором этаже как раз уже «постелено на троих».
И вот мы, три советских инженер-майора поднимаемся на второй этаж немецкого дома, из которого убежали хозяева. Сразу сразил комфорт. Вряд ли службе тыла надо было особенно заботиться о благоустройстве постелей и туалетов для офицеров. Все хозяйское невредимо и, как мы определили, «высший класс». Бросили жребий. Чистякову и Смирнову досталась спальня с широченной двуспальной кроватью и примыкающей к ней ванной и туалетом. На мою долю – кабинет с застеленным чистейшим бельем диваном. В кабинете – не снятый еще портрет Гитлера на стене, а на письменном столе – фотография офицера непонятного нам чина с прильнувшей к нему женщиной.
Утром генерал нас собрал для инструктажа и разработки планов действий. Было сказано: наша первая задача – детальное обследование «DVL» – немецкого исследовательского центра «Люфтваффе» в Адлерсгофе. Но Адлерсгоф еще не взят. Пока обзаводимся картами и беседуем с представителями разведки фронта.
Офицеры из службы разведки фронта не столько рассказывали нам, сколько пытались понять, что нас интересует и на что им следует обратить внимание. Толковые боевые офицеры, но вопросы научно-технической разведки были им явно «не в привычку». Мы действительно оказались одним из первых эшелонов этого ранее совершенно несвойственного боевым армиям рода войск. Впоследствии многочисленные отряды гражданских специалистов, наводнивших оккупированные зоны Германии, окрестили «профсоюзными» или «цивильными» офицерами.
Представитель «смерша» – военной разведки «Смерть шпионам» – задал нам на встрече вопрос: «В своих листовках немцы пишут, что Берлин мы не возьмем, а получим такой удар, что и костей не соберем. Фюрер приберег секретное оружие для того, чтобы на немецкой земле окончательно уничтожить Красную Армию. Что это может быть?»
В самом деле, что это? Если Фау-2, то сколько бы их Гитлер не «приберег», Красной Армии это оружие уже не помешает. Нам-то это было ясно. Химия? Но в любом виде на немецкой земле она теперь более опасна немцам, чем нам.
Решили, что это чистейшая пропаганда. И оказались правы.
В США, Германии и у нас уже разрабатывалось действительно новое сверхсекретное оружие – атомное. Но даже нам, допущенным к совершенно секретным материалам, до 6 августа 1945 года – до сброса атомной бомбы на Хиросиму – практически ничего о нем не было известно.
Тогда мы еще не знали, что совсем рядом с нами уже готовится к поискам немецких атомных секретов группа специалистов из курчатовской команды, имеющая самые приоритетные полномочия, ибо главным шефом наших атомных работ в то время был сам Лаврентий Берия, а во главе особых комитетов стояли такие сильные организаторы, как Ванников и Малышев.
Не знали мы, что и с Запада навстречу нашим войскам идут не только армии союзников, но и специальные миссии по захвату немецкой ракетной техники, ее специалистов, по поиску ученых – физиков-атомщиков – и захвату всего, что было сделано в Германии по новейшим достижениям науки и, в первую очередь, в области управляемых ракет, использования энергии расщепления атома и радиолокации.
Мы получили неведомо кем придуманные «установки» и инструкции: обследуя немецкие заводы и лаборатории, не увлекаться интеллектуальными достижениями, а в первую очередь переписывать и инвентаризировать типы и количество станков, технологического производственного оборудования и измерительных приборов. Что касалось документации и специалистов, то это было уже делом нашей совести и инициатива не возбранялась.
С 24 по 26 апреля войска 1-го Белорусского фронта прорвали внешний обвод Берлинского оборонительного района, практически соединились с войсками 1-го Украинского фронта и окружили всю Берлинскую группировку. 25 апреля мы услышали о встрече на Эльбе в районе Торгау советских и американских войск.
Два дня мы усиленно изучали карты, маршруты, собирали адреса интересующих нас заводов и фирм в районе Большого Берлина.
Наконец, с 28 апреля мы начали вылазки по дорогам на Берлин к Адлерсгофу.
Дороги Германии восточнее Берлина в эти дни были забиты до отказа двумя встречными потоками. На запад к Берлину – «студебекеры» с бойцами и грузами, все виды грузовиков и пешие колонны усталых, но радостных и оживленных бойцов. На танках, грузовиках, орудиях красками всех цветов надписи – «на Берлин».
На восток – грузовики и конные фургоны с красными крестами – эвакуация раненых в ближайшие госпитали. По дороге много медсанбатов и армейских госпиталей.
Навстречу армейскому потоку беспорядочные толпы освобожденных всех национальностей. Много приветственных криков в наш адрес. При виде «виллиса» с советскими офицерами особенно отличаются французы, чехи, бельгийцы. С повозки, которую тянут трое молодых парней, соскакивает женщина с французским флагом, бросается чуть ли не под колеса нашей машины, только чтобы пожать нам руки, и кричит, заливаясь от счастья свободы: «Виват ла рюсс!» Наши «пастухи» прямо по дорогам гонят на восток породистых черно-белых коров. Как они пройдут через Польшу? Много конных повозок со всевозможной поклажей. Каждый самодеятельный транспорт под своим национальным флагом. Угрюмо, медленно, молчаливо бредут на восток серо-зеленые колонны пленных. Обвешаны одеялами, щетками, портфелями на веревках, в авоське иногда болтается буханка хлеба. Мы удивляемся: на несколько сот пленных немцев, только что вышедших из боя, всего четверо-пятеро наших солдат охраны.