Под конец второй недели тестирования, в утро пятницы, случилась неприятность, если не сказать несчастье. Как всегда уставший от бессонной ночи я заснул в автобусе по дороге на работу и проехал свою остановку. Экономя время, рванул напрямик по незнакомым, уже по-осеннему тёмным, переулкам до своей конторы. Небольшая размерами лужа оказалась предательски глубокой, почти до коленей, что и измерил персонально. С трудом похромал до работы, еле-еле отогрел ноги электрообогревателем. В итоге, замученный бессонницей организм отреагировал простудой, проявившейся уже после обеда громким чихом и лёгким насморком. Спасибо чуткости руководства, я почти сразу был отправлен домой с многочисленными пожеланиями быстрейшего избавления от опасной для всего коллектива заразы. На дорожку мне, вежливо, но твёрдо напомнили, что в понедельник ждут здоровым с дорогим медицинским аппаратом и инструкцией по его применению.
Дома бросился продолжать работу, мучившую меня уже вторую неделю. На этот раз азарт был болезненно реальным, а не только образным определением. Наконец - то намечались небольшие подвижки. Научился мысленно управлять компьютером и даже открывать некоторые сайты в сети. Для этого нужно было учить, написанную в спешке, программу запоминать импульсы моего мозга как определённые слова программы распознавания речи. Нужно было учиться и самому чётко «рисовать импульсы», чтобы программа их не путала с другими подобными. Единственно, чего не хватало, - времени. Получил нагоняй от жены, когда она, вернувшись с работы, увидела моё сопливо-азартное состояние. Тут только вспомнил причину своего освобождения. Выяснилось, что лекарства и прогревания, рекомендованные на работе, благополучно забыл принять. Валентина, не долго думая, решила лечить подобное подобным.
Сидел за компьютером, опустив ноги в большой таз горячей воды, закутанный в большое верблюжье одеяло от колен до самой шеи. На голове, как всегда, громоздился прибор регистрации электрической активности мозга. Видимо картинку я представлял любопытную, раз жена, несколько раз сфотографировала меня.
- Это будет доказательством трудолюбия для начальства, - одобрил фотосессию я. Несколько раз жена меняла горячую воду на шерстяные носки с сухой горчицей и обратно. Наконец задремал за столом в привычном головном уборе, в убаюкивающем согревающем одеяле и в теплой воде у ног...
Вот вижу я сон, что для меня весьма редкий случай. Как ни странно, во сне отлично всё анализирую и понимаю. Спокойно и расслабленно констатирую, что такой ценный подарок Морфея нужно продлить, не спугнуть, как можно дольше. Открывающаяся картина кажется более реальной, яркой и полной чем события моих последних недель жизни, наполненные тягостными волнениями и спешкой. Вижу изумрудно-зелёные холмы той определённой крутизны и повторяемости, что невозможно спутать с другими подобными. Чувствую одуряющий запах свежей травы разогретой под ярким, весенним солнцем. Сразу узнаю знакомую местность возле деревни, в которой я жил до шести лет. Запах свежести молодой травы смешивается с медовым ароматом цветущих одуванчиков, земляники и клевера. Особенно узнаваем мелкий и широкий ручей, струящийся меж возвышенностей. Собственно, мне случалось часто видеть во сне эту характерную местность, до тех пор, пока сны детства меня не покинули навсегда. Вернее, казалось, что навсегда, а оказалось..., что казалось. Отмечаю, что подобная сложная самоирония, кажется, не должна приходить во снах. Во снах положено действовать или ждать определённых действий. Бежать от кого - либо или за кем то, тревожиться или радоваться непонятно чему. Но сон – размышление, наверное, родился впервые. А запахи во сне, вообще редкое дело.